До постройки Христорождественского собора кафедральные функции выполнял Петропавловский храм в Цитадели — маленький и для города, уже достаточно долго находящегося в составе православной державы, не очень солидный. Всё началось, как обычно, с расплывчатых пожеланий в конце XVIII века, а в 1870‑ых вылилось в сбор пожертвований и ходатайство князя Петра Романовича Багратиона, генерал-губернатора Остзейского края, к министру внутренних дел.

А тут ещё стихия. 1 сентября 1873 года буря, в частности удар молнии, изрядно побила кафедральный собор. У колокольни больше не было верхнего карниза, частично пропали роспись и оконные стёкла. Узнав об этом, Александр Второй 17 апреля 1874 года пожертвовал 900 000 рублей на строительство. Проекты творили Янис Бауманис, Генрих Шель и Роберт Пфлуг; последний добился успеха и в декабре следующего года получил государево одобрение. Николай Чагин, главный архитектор Виленской губернии, победил в конкурсе подрядчиков, и 3 июля 1876 года епископ Рижский и Митавский Серафим заложил первый камень и освятил стройплощадку.

Лет за пять почти управились, но тут царь, уже Александр Третий, раскошелился на дюжину колоколов. Они не вписывались в реализуемый проект — Роберт Пфлуг допроектировал колокольню над входом заместо звонниц в каждом из маленьких куполов. Главный, восьмисотпудовый Александро-Невский, поднимали восемьсот же солдат. Наконец, 28 октября 1884 года все двенадцать зазвонили: собор был освящён.

Большинство предметов убранства выполнили лучшие мастера обеих столиц. Среди знаменитых иконописцев был и более известный как баталист Верещагин; часть перенесли из Петропавловской церкви в знак преемственности. Общая стоймость составила около полумиллиона рублей. Богослужения проводились на церковно-славянском, латышском, эстонском и немецком.

Эвакуация 1915‑го разорила и собор. Если иконы ещё оставались в Риге и потом частично вернулись, то колокола отправились в Нижний Новгород, а крупнейший — в близлежащее село Павлово. Все кроме одного пропали для рижского собора навеки. Большинство священнослужителей переселились в Тарту.

В сентябре 1917‑ого немцы, занявшие Ригу, перекроили собор под лютеранскую гарнизонную кирху. И уже 1 января 1919 было совершено последнее богослужение, и бежавший из города пастор через солдат спешно передал ключи православному приходу.

В отличие от потомков, большевики 1919 года отнеслись к собору с почтением. Зодчий Александр Трофимов безвозмездно взялся за руководство восстановлением, и уже в Вербное воскресенье состоялась первая служба. 6 января 1920‑го ремонт завершился, а 28 февраля министр внутренних дел Арведс Бергс приказал опечатать храм: неизвестно, кому он принадлежит, а как построенный на казённые средства, должен быть передан государству. Да и неплохо бы какой‑нибудь храм отдать православным латышам. Словом, не без политики.

Наконец, в марте 1921 года Синод полностью завладел собором. Теперь из языков богослужений оставили только церковно-славянский и латышский. Ситуация ещё была нестабильна, но со временем, особенно с архиепископством Иоанна Поммера, всё сложилось, и прекратились разговоры о сносе или перепрофилировании под национальный пантеон или что‑либо подобное.

Остался собор собором и после бурно пережитой Второй Мировой, зато 5 октября 1963‑го Совет Министров распорядился о закрытии. Поговаривают, что всесоюзный министр культуры Екатерина Фурцева, находясь в здании Совмина через дорогу, была неприятно поражена и сделала соответствующий намёк. Кресты с куполов полетели в металлолом, хотя и были изнутри дервянные.

А ещё в 1958 году Латгипрогорстрой спроектировал планетарий на Домской площади, вместо разрушенных войной зданий. Противники упоминали узость участка и конкуренцию в монументальности не в пользу новостройки. Взамен предлагались как Парк Победы, так и место будущей школы №3. Теперь же нашёлся вполне подходящий купол.

Архитектор Юрис Скалбергс полностью перечертил внутренности, и в 1964 году открылся Республиканский Дом знаний. Тут и звёздное небо, и лектории, и выставочные залы, и прозванное «Dieva auss» кафе, что примерно означает «У Бога за пазухой». Неспроста ещё в апреле 1882‑го в недостроенном храме вешали маятник Фуко. На три десятилетия главным православным собором республики стал Свято-Троицкий в конце улицы Барона.

В 1990‑ом собор вернули, и следующим летом началось восстановление. Железобетон разбирали целых пять лет, аккуратно, чтобы не повредить исторические стены. При этом первое богослужение прошло уже 6 января 1992 года.

Однажды при поиске павших советских воинов курсанты Военного училища имени Алксниса отыскали и привезли в Ригу один из колоколов, пропавших в 1915‑ом. Когда в 1993 году РВВАИУ перестало существовать, а собор только начинал новую жизнь, находку передали. Два года после причисления Иоанна Поммера к лику святых, в 2003‑ьем, сюда с Покровского кладбища были перенесены его мощи.

Может, на третий раз собор простоит подольше?

56° 57' 14" N 24° 69' 2" E

К 1897 году приход Бикерниекской церкви разросся, и настало время подумать о строительстве филиала. Решили строить, правда, немного погодя — только через одинадцать лет, освятили новый храм, названный церковью Креста в 1910 году (строительство завершилось на год раньше). Здание на 800 мест в стиле национального романтизма спроектировали архитекторы Вильгельм Бокслафф и Эдгар Фризендорф. Орган, ныне состоящий из одного мануала и десяти регистров, так и не был закончен с 1931 года до войны, зато в 1943 году в алтарной части поставили витражи, выполненные Ансисом Берзиньшем. Предусмотренные проектом, но так изначально и не построенные балконы в конце поперечного и западного нефов построены уже позднее, в 1983 году.

56° 59' 1" N 24° 11' 41" E

Долгое время Задвинье вынуждено было существовать без своей лютеранской церкви из-за весьма странных указаний рижского магистрата. В них сначала запрещалось возводить свой храм как бы то ни было, в XVIII веке властители «смягчились» и дали великодушное разрешение, но с условием: не только вести строительство за свой счёт, но и выплатить церквям святого Иоанна и Белой Даугавгривской, к которым было приписано большинство задвинцев, компенсации за каждого ушедшего прихожанина. Лучше бы они просто отказали, чем так издеваться — просителям такие расходы были явно не по карману.

Гром не грянет — мужик не перекрестится. Старые предписания оставались в силе до несчастного случая на Пасху 1845 года, когда при пересеходе Даугавы вдруг начался ледоход, и пучина реки забрала многих прихожан. Такое случилось уже в 1744 году, но без жертв, а теперь, после такой трагедии поневоле пришлось дать деньги на строительство левобережной церкви — так же постановило и собрание Большой гильдии, произошедшее 18 февраля 1846 года, ровно триста лет после смерти Мартина Лютера.

Финансированием тоже занялась гильдия. Сначала намеревались отсчитать на строительство 10 000 рублей, но потом эта сумма возросла ещё на шесть тысяч, и вместо деревянной церкви было решено строить каменную. Старейшина Большой гильдии Эберхард Михаэль фон Булмеринг в декабре 1850 года тоже занялся благотворительностью и пожертвовал двадцать тысяч, из которых на восемь преполагалось приобрести землю и построить каменный дом для священника, а с оставшихся копить проценты и ежегодно выплачивать их тому же пастору: по 600 рублей. Получилось немного сэкономить: территорию под храм землевладелец Шварц подарил.

15 мая 1850 года зодчий Иоганн Даниель Фельско предоставил проект для утверждения, и вскоре начались работы. Новую церковь в довольно аскетичном неороманском стиле освятили 26 октября 1852 года. Нынешний вид — две башни со стороны входа вместо одной ближе к реке и алтарную апсиду, а главное, на треть большую площадь — здание приобрело после основательной реконструкции зодчим Генрихом Шелем в 1877-88 годах. Новые башни строились не только для красоты — в них были предусмотрены лестницы, чтобы вместе с балконом вместительность храма достигла двух тысяч человек.

Но, поскольку численность и латышского, и немецкого приходов росла, да и по некоторым другим причинам немцам к 1910 году захотелось построить себе отдельный храм — Новую церковь святого Мартина. Для этих целей нашли землю, подаренную потомком всё того же Шварца, и 58 000 рублей денег, только время оказалось неверно выбранным, ибо война прервала этот замысел. Теперь в архивах пылится нереализованный проект того здания в стиле национального романтизма, автор — архитектор Вильгельм Бокслафф.

В 1855 году освятили и орган с 14 регистрами работы мастера А. Мартина, выделявшийся своим красивым украшением. Но приходу пришёлся по душе и новый, установленный в 1893 году орган известной немецкой фирмы Валькер с двумя мануалами и 20 регистрами. Неприятное происшествие случилось перед Рождеством 1909 года, когда злоумышленники выкрали органные трубы, но вскоре они были восстановлены, а хулиганов так и не нашли.

При церкви, как водится, открыли и школу, это произошло 1 сентября 1853 года, в 1860 году начала работу воскресная школа; работала и библиотека с числом книг около тысячи. В 1878 году священник Штарк основал «Школу Анны» в Ильгюциемсе по нынешнему адресу Вильняс 2а — бесплатный приют на восемьдесят маленьких детей.

Первая Мировая война эвакуировала все колокола, прекратила работу школы по невостребованности. 8 января 1915 года приход открыл лазарет на двадцать мест, позже добавил ещё десяток. Уже 20 июля лазарет закрылся, зато помощь беженцам продолжалась. Деньги шли из добровольных пожертвований, ведь все счета были эвакуированы вместе с банками. Потом, в 1919 году, пришли большевики, устроили митинги в церкви, сидя в шапках и с папиросами, да вдобавок арестовали священника. Количество прихожан умемньшилось с двадцати семи тысяч примерно вдвое.

Как только стало поспокойнее, в том же 1919‑ом в храме провели электрическое освещение; в 1923 году купили новый колокол для курантов. Год спустя была приобретена и замена пропавшему в эвакуации основному колоколу: из тех, что вернули, а хозяина не нашлось. За него из принципиальных соображений, чтобы не возникло трудностей с разделом ценностей после постройки нового храма, заплатил только латышский приход. Впрочем, со временем беспочвенные надежды пропали, а после 1939 года прекратил существование и немецкий приход.

Когда советская власть пришла во второй и третий раз, она уже не насмехалась над церковью так, как в девятнадцатом году, хотя многие церковнослужители и пострадали. Старались хулиганы, несколько раз устраивавшие ночные беспорядки в храме, пока в 1973 году приход не решил раскошелиться на сигнализацию.

Гораздо древнее самой церкви кладбище, ведь директивы не запрещали хоронить умерших в своём районе. Годом основания самостоятельных рижских кладбищ можно считать 1772-ой, когда Екатерина Великая указом запретила класть покойников под церковными полами и снаружи, возле стен. А уже через год появилось престижное по задвинсим меркам Агенскалнское кладбище или кладбище Мартина. Чуть раньше открылось и Большое кладбище, и, странное совпадение, закрыли их примерно в одно время с одной целью — в случае с первым, в 1951 году для создания мемориального парка. В частности, это бы почтило память таких знаменитых людей, как фармацепт Иероним Гриндель или композитор Эмилс Дарзиньш. Жаль деревянную часовенку, построенную ещё в 1786 году, которую вандалы сожгли в семидесятых. В отличие от случая с органом, тут виновных даже не старались найти.

И всё-таки, хотя оно и находилось совсем рядом, Агенскалнское кладбище изначально отношения к церкви святого Мартина не имело и принадлежало всё той же церкви святого Иоанна, равно как и Торнякалнское кладбище не имело отношения к близлежащей церкви Лютера. Лишь 11 января 1882 года разрешили открыть собственное кладбище, ныне это в Плескодале. До тех пор прихожан хоронили также на Дзегужкалнсе и на Лазаревском, ныне Лачупском, кладбище. На последнем в 1907 году тоже получилось выхлопотать небольшой участок.

56° 57' 1" N 24° 42' 4" E

http://www.janabaznica.lv — история церкви святого Иоанна на её официальном сайте

56° 56' 51" N 24° 66' 3" E

Первая церковь в Саркандаугаве появилась в психоневрологической больнице. Для её пациентов вскоре после открытия построили лютеранский храм — небольшое деревянное строение с железной табличкой на стене, гласившей, что оно построено в 1826 году на средства генерал-губернатора Риги маркиза Паулуччи, не было даже органа. Несколько раз в месяц её посещали молодые священники из города.

За несколько десятилетий в окрестностях появилось столько заводов, что появился целый рабочий посёлок, а ему понадобилась церковь. Пока денег на свою собственную не находилось, решили делить с душевнобольными. Священники тоже не были против такого соседства, более того, они специально зазывали народ на службы.

Всё же своего прихода не было, и посещавшие церковь были приписаны к городским церквям. Собственный приход святой Троицы образовался только 22 октября 1869 года. Через два года, 27 июля 1871 года, нашли и священника: им стал помощник священника церкви святой Гертруды Карл Фромм.

Оставалось главное и самое приятное — строительство собственной церкви. Пригласили главного архитектора города Иоганна Фельско, тот создал проект в неоготическом стиле, выбрали красивое место на холме и приступили к строительству. Потом, когда стены были уже наполовину возведены, спохватились, что забыли положить первый камень. Положение исправили торжественной церемонией во второй половине лета 1876 года. После неё самые обеспеченные из присутствовавших пошли домой к священнику, где была устроена благотворительная лотерея для сбора денег на храм. Тогда это было в новинку, поэтому господ событие заинтересовало, и они оставили весьма приличную сумму.

Церковь освятили в 1878 году, там использовали орган из церкви «богоугодного заведения», установленный там примерно в 1855 году. Колокола заказали у мастера Швенна, который их украсил различными немецкими надписями, например: «Ich preise Dich zu allerzeit, o'heilige Dreieinigkeit — gegoßen bei Scwhenn 1878» («Всегда молю Тебя, о пресвятая Троица — отлито у Швенна в 1878 году»). Естественно, в 1915 году его эвакуировали, столь же естественно, что потом не вернули, но своё он всё-таки отслужил: полчаса звона, например, по усопшим, стоили рубль и 80 копеек.

С тех пор церковь значительных изменений не переживала. Разве что на близлежащем кладбище, основанном в 1900 году, в двадцатых появилась построенная неким меценатом часовенка.

56° 59' 54" N 24° 75' 1" E

Шведский король Густав II Адольф, завоевав Ригу в 1621 году, решил прогнать из города всех католиков, заставить их отдать лютеранам все храмы и не возвращаться. Сто лет так и было, но в 1721 году Пётр Первый приказал выделить им одно место для служб. Магистрат повиновался — что ещё оставалось делать — и выделил старый деревянный домик возле свалки мусора за палисадами. Но теперь они были довольны и этим, поэтому, построив небольшую капеллу, там молились вплоть до конца XIX века. Её остатки до сих пор видны за зданием по адресу Католю, 14 — католическим госпиталем, памятником архитектуры классицизма. В основном, рижскими католиками занимались францисканцы, поэтому нетрудно объяснить выбор покровителя церкви.

Возле церкви открыли кладбище, единственное в Риге, предназначенное для этой конфессии, просуществовало оно до 1879 года. За это время успел скончаться приехавший в Ригу в гости к дочери, примадонне рижского театра, известный немецкий композитор Конрадин Крейцер — это случилось в 1849 году. Первоначальное надгробие — белый мраморный крест — не сохранилось, поскольку в 1913 году скульптор О. Ферст создал новое — два камня друг на друге, сверху ещё один пирамидальной формы, увенчанный крестом. На камне находится медальон с портретом композитора, а на кресте находится надпись «Conradin Kreuzer».

Рига 1889 года уже не была так стеснена религиозными рамками, католицизм пробрался даже в старую часть города в лице церкви Скорбящей Богоматери, поэтому не было препятствий возводить современный, большой и солидный костёл. Работу над проектом поручили инженеру Флориану фон Вигановскому. Вскоре возвели стены, провели центральное отопление, рижский мастер Габленц выковал всё, что требовалось, художники написали картины для алтаря (одну — автора Якоба Миттенлейтера — нашли с 1795 года), и церковь можно было освящать, что и сделали в 1892 году.

Алтарь в саду поставили в 1929 году, после открытия верующие прошли торжественным шествием по улицам Риги.

Долгая история Католической семинарии в Латвии с конца Второй Мировой войны продолжалась возле церкви свтого Франциска. Сначала она работала в доме №14 по улице Католю, но его вдруг в 1951 году национализировали для нужд 61-ого детского сада. Для учёбы выделили соседний приходской дом №16, но и его спустя десять лет забрало государство, оставив семинарии только 230 м², не занятых 36‑ым домоуправлением. Было очевидно, что помещений не хватает, хотя после 1977 года рижская семинария получила статус всесоюзной и право принимать учащихся из всех республик, кроме Литвы, где подобное учебное заведение уже работало в Каунасе. Расширение начали с реконструкции старого сарая, получив 613 м². Затем (1988-1992) построили и новый корпус, где появилась и единственное в Риге культовое помещение, построенное при советской власти — небольшая часовенка.

То кладбище, о котором речь шла в начале статьи, ныне большинство рижан воспринимают как обыкновенный парк Миера, то есть Покоя, как напоминание о прежнем использовании территории. Между тем, ещё в 1908 году, при создании сада, садовнику Куфальдту напомнили о санитарных правилах, запрещавших на кладбищах какое‑либо строительство, а в том случае — кафе; с большими усилиями возвели домик сторожа. Увеселительные мероприятия вроде вечеров танцев или концертов тоже пресекались.

Пришедшему на смену Куфальдта Андрею Зейдаксу правила уже не мешали из-за истечения срока давности — ведь о кладбище вспоминали к 30‑ым годам ХХ века совсем немногие, зато им пришлись по душе эстрада на 5 000 слушателей, площадка для загара, песочница — каждому своё. После развлечения полезно подумать о смерти, решили проектировщики, и в 1927 году поставили скульптуру Рихарда Маурса «Memento mori».

Когда-то церковь святого Франциска была единственная, сохранившая традицию звонить три раза в день: на рассвете, в полдень и на закате, однако те, кто предпочитал утром выспаться, вынудили от первой части отказаться.

56° 56' 41" N 24° 81' 5" E

Даугаве нравилось менять своё русло, и если бы не дамбы да ГЭС, занималась бы она этим и по сей день. Когда всего этого ещё не было, река сделала бесполезной старую Даугавгривскую крепость.

Так началась история современной Даугавгривской крепости, ведь старое устье всё мельчало и мельчало. В 1567 году поляки, шестой год ждавшие сдачи Риги, построили небольшое укрепление на нынешнем месте. Его комендант Ян Островский прославился грабежами кораблей, следовавших в рижский порт, уничтожением навигационных знаков. Рижане ответили созданием должности «водного капитана», дали ему пару десятков вооружённых войнов — их дом расположился на правом беругу Буллюпе. Поскольку поляки ждали, пока Рига сама примет власть короны, существенных конфликтов за те двадцать лет не происходило.

Уже потом, 1 августа 1608 года шведы, управляемые Мансфельдом, захватил бывшую крепость Острвоского, но не осмелились идти на город, поэтому там, где Даугава пробила новое, более глубокое устье, возвели небольшой шанец и прозвали его «Neumünde» («Новое устье»). Через два месяца командир отправился в Швецию, оставив на наших берегах лишь гарнизон из 250 человек. Такое обстоятельство было на руку Ходкевичу и его польскому войску, которые без труда одолели солдат. Оскорблённые, шведы вернулись в 1617 году, но ушли после такого же результата, и лишь в 1621 году им повезло. Осмотрев полуразрушенную Неймюнде, в 1624 году король Густав Адольф повелел её восстановить. Так началась современная история защиты устья Даугавы. Оглядев старую крепость, шведы нашли её разрушенной и бесполезной, потому уничтожаемой — только стоило перевезти несколько десятков пригодных пушек.

А о новой, наоборот, заботились. В 1641 году её перестроили по планам генерала Роденбурга, уподобившего крепость нидерландским аналогам. Потом, с 1670 года и до самой Северной войны, её долго меняли по системе маршала Вобана. Гарнизон составляли от двух до пяти рот, их семьи составляли население предместья — нынешней Даугавгривы. Устье Лиелупе, — тогда это ещё было именно её устье, — стало местом стоянки нескольких военных и почтовых кораблей. Появилась церквушка, с 1680 по 1683 год в ней проповеди читал Эрнст Глюк, переводчик Библии и Катехизиса на латышский и приёмный отец будущей Екатерины Великой. В 1680 году старая крепость была окончательно упразднена, и Неймюнде получило современное название.

Следовала Северная война, к Дюнамюнде подобрались саксонцы и в марте 1700 года успешно осадили крепость. Они тоже стали её чинить, при этом переименовав в Августусбург в честь польского короля и саксонского курфюрста Августа II. В следующем году пришёл Кар XII и его шведы, в декабре побомбили крепость с холмов Болдераи, и забрали. Старое имя было возвращено.

В 1710 году сдалась Рига. Шереметьев пошёл завоёвывать и Дюнамюнде и поставил свои пушки всё на тех же холмах. В книге В. Е. Жамова «Крепость Усть-Двинск» говорится следующее:

Граф Шереметьев, прибывший в Болдераа в апреле месяце приказал возвести еще один редут на небольшом острове на р. Двине, чтобы прервать Динамюнде связь с Ригой. Был возведен редут в самом устье р. Двины, Динамюнде отрезали от Швеции. В крепости начался голод. Шереметьев на правом берегу реки Аа Курляндской поставил пушки — напротив крепости. В крепости от голода началась чума. Комендант крепости Штакельберг решил сдаться. Согласно условиям капитуляции гарнизон крепости вышел с оружием, с громкой музыкой и распущенными знаменами.

Русские тоже внесли в развитие фортеции свой вклад: были построены, новые казематы, главные ворота, многие береговые батареи и форты. Гарнизон получил новую церковь Спаса-Преображения: в 1775 году архитекторы Сигизмунд Зеге и Кристоф Хаберланд перестроили старую шведскую кирху. В 1873 году на Рождество была освящена и лютеранская моленная. В крепости, помимо станции электрического телеграфа, действовала и своя почтовая голубятня. В 1864‑ом в Дюнамюнде рыли артезианский колодец — питьевую воду нашли на глубине 53,4 метров.

Ровно весь 1743 год в коменаднтском доме крепости содержались сверженная Анна Леопольдовна, её сын Иван VI и муж Антон Ульрих. До того их держали в Цитадели, потом отправили на север, в Холмогоры под Архангельском. В 1804‑ом из Дюнамюнде в Швецию отправился французский король-беженец Людовик XVIII, которого российское правительство больше не желало укрывать в Митаве-Елгаве.

С 1893 года фортеция и окрестности носили переведённое на русский имя: «Усть-Двинск».

Минул десяток лет, и пошли разговоры о необходимости сноса крепости. Мол, артиллерийскими батареями заполнено всё побережье, новые казармы в Болдерае тоже подоспели, а на дворе уже двадцатый век, и бастионами со рвами никого не испугаешь. В 1910 году эти разговоры утихли, крепость получила третью, низшую, категорию, и подверглась модернизации.

Так она встретила Первую Мировую, когда гарнизон расположился на всём побережье от Царникавы до Слоки, крепость обтянули в с десяток рядов колючей проволоки, затопили Спилвиские луга, устроили огневые точки на окрестных холмах, а десять близлежащих километров по морю заполнили минным полем. Именно в Усть-Двинске в 1915 году образовался Первый Даугавгривский батальон латышских стрелков — хоть официально никакой Даугавгривы и не было. В той же крепости собрались Второй Рижский и Третий Курземский.

А в 1917 году пошли братания солдат с немцами, так что противник все необходимые уловки разузнал и в сентябре принудил защитников покинуть фортецию. Те, ясное дело, не обрадовались перспективе передачи крепости супостату, сняли стяг и вслед последнему войну устроили «салют» на многие километры вокруг города, да, не сочтите за метафору, сожгли за собой понтонные мосты через Даугаву. Осмотрев со времнем руины, латвийская власть решила объект не восстанавливать за ненадобностью, лишь использовать некоторые здания как склады, гауптвахту и т.д.

Заметили военные и церковь, побитую во время боёв с Бермонтом 15 октября 1919 года. Православная церковь в лютеранской армии оказалась лишней, потому приговорённой к сносу, не спасли даже правила 1932 года. Они гласили, что рейд рижского порта определяется, в частности, радиусом в 7,5 километров от высочайшей колокольни. Одну башню взорвали, вторая оказалась крепче, поэтому её начали разбирать вручную, при этом разбился рабочий. К приходу советских войск не стало только самой верхней части, вместо которой после войны быстро построили резервуар с водой: пленные, содержавшиеся в крепости, нуждались в «водонапорке». Она сохранилась и поныне, пусть и разваливается.

Военные оставались до 1995 года. В 1999 году крепость попала в частные руки фирмы «Aumeisteru muiža», та долгое время ничего не предпринимала, и какая судьба ожидает один из ценнейших архитектурных памятников страны, никто точно сказать не сможет.

В фортеции до сих пор стоят крепкие валы и остатки двух интересных зданий — церкви и загадочного дома посередине. Толщина его стен достигает двух с половиной метров, потому никакие вызрывы его, как неоднократно ни пытались военные, его не брали.

57° 27' 0" N 24° 23' 3" E

http://www.angelfire.com/bug/r… – книга В. Е. Жамова «Крепость Усть-Двинск» 1912 года издания.

Откуда пошло название местности: «Бикерниеки»? Броце объяснял его от латышского слова «bite» (пчела), доказывая тем, что в его далёкие времена вокруг находилось много пасек. Саласпилсским ливам под эти цели землю выделили в далёком 1349 году с условием, что третью продукции они будут делиться с городом. Доводится слышать и другое, более фантастическое, объяснение: когда в 1764 году в Ригу приезжала Екатерина II, она решила отдохнуть и утолить жажду там, где вскоре началось строительство новой церкви. Из-за бокала («biķeris»), ею выпитого, получил название посёлок, а новый храм позднее освятили в честь святой Екатерины — так в 1931 году утверждала книга Зельмара Ланцманиса «Rīgas vārtos». Зато точно известно, откуда происходит название близлежащей речки Питюрги (Piķurga): оно, как и некоторые другие близлежащие топонимы (Югла, Сужи), тоже ливское и обозначает длинный ручей.

Первую деревянную часовню на месте нынешней Бикерниекской церкви местные жители построили уже в 1694 году, но Северную войну спокойно ей пережить не довелось, поскольку на первых же годах боёв враг не пощадил храм и разграбил. К 1709 году здание восстановили, но тут появилась другая проблема: чума умертвила и священника, и большинство прихожан. Более менее ситуация нормализовалась только в 1718 году: более менее потому, что священник теперь был, но не было помещений, и богослужения проходили в довольно далёкой усадьбе Юмправмуйжа, а с 1735 года на хуторе крестьянина Юриса Кампе: так всё-таки было ближе, хотя и не удобнее.

Были бы деньги, давно бы построили новую церковь, но их всё не было, а численность прихода росла. В 1764 году наконец решили собирать пожертвования у владельцев усадеб по берегам Юглского озера. Самым расторопным оказался старейшина Большой гильдии Эрнст Хейдельфогель — он не только подарил много предметов церковной утвари (колокола, петушка и ядро на шпиль, позитив — небольшой переносной орган с одним мануалом, и т.д.), но и собрал у друзей денег на общую сумму в тысячу талеров. За это ему и поручили следить за строительством, начавшимся в 1765 году и 2 мая того же года был заложен первый камень и медная табличка с надписью на латыни, свидетельствующей о том, что:

Господь — оплот наш.
Камень положен здесь во время правления царицы Екатерины II

Боже! Здесь будет Твой дом и храм,
Храни город и земли,
Пусть всем сословиям хорошо живётся, пусть они процветают!
Сей камень да оставит это на память.
2 мая 1765 года.

Под камнем положили также несколько монет. Затем началось строительство, которое продолжалось примерно год: петушка на башню воссадили 14 июня 1766 года, что означало завершение работ. Одновременно с храмом строили и здание школы: в Бикерниеки учили и раньшее, только в неприспособленных для этого помещениях: хуторах, ригах, зато теперь был собственный дом, сохранившийся и поныне.

У известного нам благотворителя Хейдельфогеля в те годы гостил известный не только нам немецкий просветитель Иоганн Готфрид Гердер, который вызвался написать кантату по случаю освящения церкви. На латышский язык её перевёл священник церкви святого Иоанна в Риге К. Равенсберг. Позже, с 1766 по 1769 год Гердер даже иногда проводил богослужения в Бикерниекской церкви.

Во время освящения собрали 400 талеров и положили в банк под проценты, из которых ежегодно священнику выплачивались проценты. В 1767 году неизвестный доброжелатель добавил ещё 350 талеров, таким образом проценты каждый год составляли 56 рублей и 70 копеек. Возле входа поставили сундук для пожертвований. В 1802 году приход составляли 608 жителей.

Природа принесла несчастье в 1775 году, когда в церковь ударила молния. Впрочем, её скоро починили и память об этом хранит лишь табличка у алтаря. Следующее несчастье чуть было не случилось в 1985 году: церковь закрыли и решили в таком отдалённом месте устроить выставочный зал. Всё же замысел провалился, и в конце 90‑ых храм был реставрирован.

56° 57' 29" N 24° 14' 58" E

Давным-давно, в XVII веке, на окраине города за пределами форштадтов возникло кладбище, где спустя столетие отвели место для православных и старообрядцев. В 1777 году архиепископ псковский Иннокентий, в ведении которого находилась Рига, разрешил прихожанам Благовещенской церкви — единственной православной в форштадте — возвести на кладбище часовню в честь Всех Святых. Рядом вскоре началось строительство более крупной церкви.

Первая удача новой церкви связана с поджиганием предместий в 1812 году: поскольку она стояла на пустыре, пламя не коснулось ни её, ни хранившихся там ценностей Благовещенского прихода. Следовала достройка храма и его освящение в 1815 году. По словам историка Гутцайта, выглядела церковь следующим образом:

Она из дерева, покоится на высоком фундаменте, так что к её входу, как и в Троицкой церкви на Митавском форштадте, ведут многие ступени. Стиль её византийско-московский: над нефом подымается один главный и четыре побочных купола, а в стороне — колокольня.

Не было это здание солидным и крепким, поэтому скоро обветшало, а уже тем более заменить его новым побудило решение генерала-губернатора Александра Суворова от 1851 года поделить Московский форштадт на две части, а соответственно и его православный приход.

В то же время положение дел оставляло желать лучшего из-за трупов, лежавших в церкви: их соседство носы прихожан выдерживать больше не могли, а старую часовню 1777 года ремонтировать власть не разрешала, поэтому единственным выходом вновь было возведение нового храма. Его освятили в 1855 году.

В 1869 году к нему пристроили колокольню, а с 1882 по 1884 год длилось возведение нынешнего здания в неороманском стиле (архитектор Янис Бауманис).

56° 56' 31" N 24° 82' 3" E

Три четверти рижской летописи — это и история храма у главного пути на восток. Путники и торговцы в него заглядывали помолиться на дорогу; бывало, там оставляли и реликвии перед торжественным вносом в город, как это было в 1478 году при ввозе ладана из Ревеля. Более того, в честь него одно время называлось всё предместье, пока не стало Петербургским.

1413 год стал первым лишь в её записанной истории. Тогда и долго ещё она располагалась примерно возле нынешнего кинотеатра «Рига». Даже дорогу от Песочных ворот (возле Пороховой башни) города к церкви замостили неожиданно рано: в 1592 году. Судя по изображениях прошлых лет, на фоне предместья церковь смотрелась весьма монументально; в Риге она действительно была не последней.

С другой стороны, перед одной серьёзной опасностью все прелести и почести меркли: вражьи армии её частенько испытывали на прочность. Нудно перечислять разрушения, стоит лишь отметить их количество — шесть. Иногда это делали ради простого разрушения, в 1605 году швед Мансфельд построил из церкви нечто фортификационное, а полвека спустя Алексей Михайлович прибрал к рукам орган и колокола. Так или иначе, за столь неприятными проишествиями всегда шло восстановление.

С 1767 по 1769 год адьюнктом священника в церкви служил небезызвестный немец-просветитель Иоганн Гердер.

После большого и нелепого пожара 1812 года предместную Ригу расчертили по‑новому, и в этом новом плане восьмиугольник на нынешнем месте церкви для неё как раз и предназначался. Тем не менее, новое здание возвели почему‑то на старом месте и долго ждали, прежде чем начать строить на предусмотренной площади. Первые камни на перекрёстке Базницас и Гертрудес, — улиц, которым они дали имена, — легли в 1864 году, 2 марта 1869 года новую церковь (архитектор Иоганн Фельско, около ста тысяч рублей ценой и 63 метра высотой) освятили, и старую можно было стирать с лица земли.

На одной церкви остановиться у большого прихода не получилось, пришлось строить вторую. Когда город убрал рынок у Большой водокачки, освободилось прекрасное на вид место. Воду, разумеется, город никуда убрать не мог, так что с ней пришлось сильно повозиться. Всё-таки в 1906 году построенное по проекту Вильгельма Стрика здание освятили. Туда же отправили старый орган, а Старая церковь святой Гертруды приобрела новый.

56° 57' 29" N 24° 72' 6" E