Сужи — одно из немногих сохранившихся ливских названий Риги. Происходит оно, скорее всего, от ливского «Sussi» — волк. Там находится усадьба, о которой до Первой Мировой писали, что в заливе поблизости есть целебные грязи. После войны там обосновалась миссия адвентистов седьмого дня «Philadelphia». Уже после другой войны там построили военный городок.

Если пойти ещё дальше вдоль берега, то Вы увидите хутор «Варнас». Это подлинная постройка XVIII-XIX веков, как в Этнографическом музее, но, в отличие от музейных зданий, он и находится на подлинном месте.

Ещё более древние следы предков находятся неподалёку, в Озолкални: Булдурское городище и гора Пулкстенькалниньш.

57° 10' 4" N 24° 12' 22" E

Посёлок Трисциемс, возникший возле устья Ланги на северном берегу Кишезерса, почти ничем не приметен. Обыкновенные домишки, построенные вразброс, и всё. До присоединения к Риге у тамошних улиц даже названий не было. Только Мангальская усадьба кое‑как оживляла это повествование. Упомянутое уже в XVI веке, последнее её барочное здание было построено в середине XVIII века и в 1990-ых исчезло. Впрочем, оно тоже было весьма скромно.

Странная история с этим названием — Мангали. Происходит оно от слов «Magnus hof», означающих большую усадьбу; изначально оно и обозначало ту самую усадьбу. До 1949 года на картах можно было отыскать Мангальскую волость, которую сейчас поделили Адажи, Царникава и Гаркалне. Это была самая непригодная для сельского хозяйства волость Латвии: полезные земли занимали лишь 3,8% её площади. Но вот откуда взялось название станции Мангали — совсем неясно. Раньше она называлась Мюльграбен, потом Дзирнупе (мельничная река) и не имела никакого отношения к Мангальской волости. Нынешнее имя появилось лишь во второй половине 1950-ых.

Уже в 30‑ых годах ХХ века градостроитель Арнольд Ламзе приметил это место для строительства односемейных двух- и трёхэтажных коттеджей. Таким образом, там бы поместились 35 000 человек. Но совсем другую судьбу тихому Трисциемсу ковали советские градостроители. Территорию нарекли «Зоной А» и в 1963 году объявили конкурс на застройку многоэтажными домами уже на 86 000 жителей. Проект провалился, поскольку никто не рискнул связываться с дюнами, которых удерживал лесок, растущий по краям Трисциемса: в окрестных посёлках и в наши дни остаются дома, полностью зарытые в песке, есть они, например, и в Зиепниеккалнсе, и в Болдерае, куда в начале ХХ века даже специально ездили покататься с песчаной горки.

57° 31' 3" N 24° 82' 0" E

Яунциемс, как и свидетельствует имя, посёлок достаточно новый. Действительно, он возник только после 1885 года, когда барон Кампенаус учредил там лесопилку, а с 1890 года рабочие, поселившиеся в окрестности, производили фибровые чемоданы. Вскоре некто Мюльман решил занятся производством бумаги в этом отдалённом месте, но война воспрепятствовала ему в этом деле, и по‑настоящему фабрика заработала только с окончанием боёв, в 1921 году. В 1927 году посчитали, что Яунциемс уже можно включать в черту города, а в 1979 году для расширеня кладбища прихватили ещё один кусочек земель Рижского района. С 1952 по 1954 год район был рабочим посёлком вне города.

В 1944 году именно с Яунциемса началось освобождение Риги от фашистов. В 19:00 12 октября 1944 года разведчики отправились на противоположный берег и через три часа доложили, что вражеских войск там нет. Тогда на следующий день 60 амфибий и некоторые лодки местных жителей переправили советских войнов туда, где сейчас в Межапарксе у пристани стоит обелиск (в Яунциемсе, на месте начала операции, тоже установлен памятник), и началось вытеснение гитлеровских войск из города. В память об этом три улицы, опоясывающие Кишезерс, объединили в одну, самую длинную в Риге (14 765 метров) улицу, с 1975 года называвшуюся по дате форсирования озера – 13 октября, а с обретением независимости получившая название Яунциема гатве. Раньше так называлась дорога, которая вела из Мангали в Яунциемс.

57° 25' 5" N 24° 10' 26" E

25 мая 1773 года возле Анна Катарина фон Шильдер приобрела небольшое поместье у крутого поворота дороги на Бауску. В 1784 году хозяйка скончалась, и дома — земли по‑прежнему оставались во владении города — два года населяли её сыновья. Потом, 26 июня 1786 года старейшина Большой гильдии Карл Фридрих Хульзен купил всё имущество на аукционе, расставшись с 3 006 талерами. Но и он не задержался надолго: с 1810 по 1885 год там хозяйничало семейство Бранденбургов.

Молва утвреждает, что один из его представителей прославился как жестокий человек, а его сын оказался невероятным проказником. Как-то раз он якобы поспорил, что на Лиго на Даугаве будет лёд и выйграл: запасшись зимой материалом, он сохранил его в погребе и выкинул в самый разгар лета. В другой раз он будто три дня гнал по мосту через Бишумуйжас гравис животных — лягушек из мешка, — таким образом, прочее движение испытывало некоторые неудобства.

Из ощутимых свидетельств хозяйствования Бранденбургов можно назвать новый комплекс усадьбы в стиле классицизма, который был построен около 1820 года и сохранился поныне. Жаль, но то же самое нельзя сказать про его интерьер: промышленники, позднее устроившие там конторы и производства, не увидели истинной ценности ни овального зала с росписями, ни декоративного паркета, ни голландских изразцов, ни многого другого. К счастью, дом садовника, жилой дом, конюшни и главная аллея ещё сохранились. Другой усадьбе повезло ещё меньше: Букайшумуйжу или «Fockenhof» снесли ещё в XIX веке, теперь только по названию улицы Букайшу можно догадыватья об её живописном расположении на берегу Даугавы неподалёку.

Во время Первой Мировой войны владельцы покинули свои дома, и здание долго пустовало. 7 марта 1928 года за постройки наследникам прежних хозяев 40 000 латов уплатил жилищный кооператив «Mans nams», который намеревался возводить на территории жилые дома, но генеральный план развития города внезапно сделал своё чёрное дело: Бишумуйжа была обозначена зелёной зоной. Оттого, несмотря на включение усадьбы в список памятников архитектуры 19 января 1928 года, кооператив не смог содержать исторические здания, и вскоре земли попали на аукцион. В 1950 году там расположились помещения завода «Rīgas stikls».

Как попасть в усадьбу? Когда сойдёте на кольце десятого трамвая, идите направо и выискивайте дорожку по правую руку в лесу. Там и находятся здания, официально числящиеся по адресу Баускас, 147а.

Ныне они поглощены индустрией, которую уже два столетия назад в Бишумуйже осваивать начал сам помещик Бранденбург, вдохновлённый примером мануфактуры Раве на другом конце города. В 1811 году было построено первое, а спустя пять лет — и второе, четырёхэтажное, здание сахарной фабрики. Затем, в 1848 году, сын фабриканта приобрёл территорию Катлакалнской мельницы и учредил масляную фабрику, заместо которой в 1871 году Людвиг Редер и Гумал Кнопп открыли бумажную фабрику. Всё тот же Бранденбург в 1860 году стоял у истоков ленточной фабрики, которую осенью 1908 года после пожара приобрёл представитель акционерного общества «Вулкан» Аарон Гиршман, приспособившего здания для производства спичек.

В XVIII-XIX веках многие рижские мануфактуры использовали энергию ветряных мельниц в своей работе — ветряков в Риге насчитывалось около двадцати, — но к середине XIX века многие уже перешли на паровую тягу, таким образом, ветряная мельница Бишумуйжы в начале ХХ века была явным анахронизмом, зато — единственной в городе на тот момент.

В 1828 году в очередной раз расширяли границы города, в тот раз в черту Риги внесли весьма обширную территорию, включая Бишумуйжу, совсем малозаселённый район. Позже всё пошло по обыкновенному сценарию превращения деревни в промышленный район, росло население, строились дома, постепенно образовался один из семи рижских рынков тех времён, работали различные общества и курсировал трамвай. Последовала война, эвакуация и кризис, после войны обуревший всю страну. кое‑как возобновили работу некоторые фабрики, в середине 20‑ых восстановили сильно попорченную войной трамвайную линию, но об общем настроении можно судить, съездив в тихую окраину Бишумуйжу.

56° 54' 44" N 24° 83' 1" E

Начало хроники нынешней «Краски» — это сражение рижан и Ливонского ордена 22 марта 1484 года — Саркандаугавское сражение. Шестеро предводителей со стороны ордена погибли, 23 были пленены, а комтур Рижского замка попытался поджечь корабли на Красной Двине, и тоже был убит. Поговаривают, что именно по пролитой на льду крови протоку назвали красной.

В ранних упоминаниях о Саркандаугаве она изображается очень мрачно: в местной речке изучали, насколько ту или иную женщину можно считать ведьмой. Делали это известным европейским способом, своих не придумали: раздевали, опускали на верёвке связанной в воду и наблюдали: всплывёт или нет? Всплывала, значит, ведьма, сжечь такую — то ли палач хитрил, то ли вода была излишне солёной, но таких случаев было большинство. А ежели утонула — ничего, чёрт принял к себе, чтобы лишнего не сболтнула. За такие экзерцисы речку прозвали канавой Наказаний.

К счастью, это было в XVI-XVII веках, но в XVIII веке уже такие безобразия прекратились, и царь Пётр спокойно мог мечтать о Новой Риге, построенной возле такой удобной гавани. Обязанности по постройке укрепления и Второго Царского сада принял Александр Данилович Меншиков, отчего и местность прозвали — Александровские высоты. Порт действительно был удобен: широкий, глубокий. В Курземе и Видземе жили умелые кораблестроители, а стройматериал — сосны — рос здесь же, в Царском лесу. Словом, лучше места не найти. К тому же с Ригой соединяется удобная и благоустроенная дорога — Выгонная дамба, так она называлсь и тогда, ещё с 1550 года — это самое старое название улицы в предместьях.

Строили с размахом, быстро: Второй Царский сад и шанец — Меншиков, каменный замок — Репнин, но про главное забыли: в новом месте Выгонная дамба кончалась, а уж потом от наводнений не предохраняло ничего. Даугава этим воспользовалась и смела весной 1729-ого всё то, о чём так заботились ещё лет семь назад. Царь умер, Меншиков в опале, царицу не волнуют события вокруг авантюры с новой Ригой, местным немцам так это вообще только на пользу — не надо менять устои, пробиваться в новый город. Впрочем, при Петре это не составило бы для них особого труда.

Порт не построили, но на рейде суда в притоке всё-таки порой останавливались. Это дало почву для ещё одной версии об истоках названия: про «Reide Düna», которая со временем превратилась в «Rote Düna» (Красная Двина). Название «Александровская высота» также оставалось и использвалось в названии железнодорожной станции с постройки в 1873 году и до Первой Мировой войны. Кстати, в 1861 году окрестные земли были приняты в состав мегаполиса.

В 1784 году Кристиан Конрад Раве положил начало промышленности в Риге — основал сахарную мануфактуру, первое акционерное общество в городе. Пусть мечутся рижские ремесленники, магистрат и все прочие — тут уж не в их силах что‑либо поделать, промышленность здесь обосновалась крепко. В 1819 году англичанин Хант открыл в Яунмилгрависе паровую лесопилку, давшую название улице Паровой Лесопилки (ныне просто Паровой — «Tvaika») и Пильщиков («Zāģēru»). На заводе Вермана построили первые металлические пароходы на земле Латвии. В Саркандаугаве работали около двадцати фабрик, из них, несомненно, самая известная — «Проводник», до Первой Мировой войны дававшая работу 6 000 рабочим и по объёму резиновой продукции занимавший в мире четвёртое место. Как и многие другие, эвакуацию этот завод не пережил. У другого, «Waldschlößchen», дела шли и тогда неплохо — одна вилла владельца чего стоит! — да и сейчас его изменённое имя широко известно.

Но если у заводов порой и наступает кризис или даже банкрот, то одному заведению этой местности в ближайшие века отсутствие клиентов не грозит. Речь идёт о психоневрологической больнице, первой в России.

57° 2.' 2" N 24° 73' 1" E

История всех крупнейших островов низовьев Даугавы в некоторой связи предельно созвучна: все они в своё время не были едины. Кундзиньсала прирастала новыми землями с XVI и вплоть до ХХ века. До той поры случалось её видеть разделённой даже на семь самостоятельных островов, тем не менее, на некоторых невиданным образом существовало что‑то наподобие технического прогресса.

В 1672 году там появилась одна из первых судоверфей города, которую спустя восемь лет перекупило правительство Швеции. Там работало уже около двух сотен человек.

Когда же портам и кораблям понадобилась ещё и качественная связь, под руководством последующего основателя латвийского радио Яниса Линтера стали строить и централи радиотелеграфа: в Риге, Лиепае и на острове Роню. В Риге в качестве её местонахождения выбрали именно Кундзиньсалу. Рижский Биржевой комитет ради этого дела распрощался с 30 000 рублей, зато получил возможность узнавать о движении кораблей в заливе. В 1912 году станцию открыли, а с началом войны понадобилось её взорвать.

В начале ХХ века мангальсальские рыбаки, владевшие Кундзиньсалой, смекнули арендовать землю трудящимся великанов индустрии Саркандаугавы. С тех пор там выросло несколько десятков скромных домиков, в 30‑ых открылась своя школа, но более пятнадцати школяров в класс набрать никак не получалось, и направили их со временем за образованием на большую землю. В те годы жизнь на острове была весёлой — спасибо Добровольному пожарному обществу и Обществу благоустройства за балы, эстраду и т.д. С 1939 года была ещё одна диковинка: в доме Гулбисов появился автомобиль!

Самое странное в этих историях, что настоящее сообщение с материком поддерживалось лишь с помощью лодок и пароходика. К тому же построенные в XIX веке защитные дамбы не мешали острову часто затопляться; не помогли даже безработные, которых Первая республика направляла поднимать улицы. Только в 1959 году открылся мост в Саркандаугаву через одноимённую речку, да и присоединили Кундзиньсалу к Риге лишь в 1917 году.

Два года спустя, 25 марта 1919 года, вышел приказ выселять буржуев из центра города. Наряду с Саркандаугавой и Закюсалой в списке новых мест жительства значилась и Кундзиньсала.

В тридцатых годах ХХ века было решено отдать остров под портовые нужды, но полностью это не случилось до сих пор, зато и по сей день подобные планы традиционно вызывают всевозможные скандалы. Потому почти сельский вид Кундзиньсалы во многих местах остался абсолютно нетронутым.

57° 15' 0" N 24° 61' 6" E

10 марта 1495 года произошло значительное событие в топонимике рижских окрестностей: магистр Ливонского ордена Вальтер фон Плеттенберг отдал в ленное владение Йоханну Булдрингу земли и нынешнего острова Буллю, и поблизости, на месте нынешнего юрмальского посёлка Булдури. Река с тех пор получила название «Bulderaa»: «Aa» в то время называлось Лиелупе (а также Гауя и ещё множество небольших рек Европы, чьё название происходило от слова, означавшего лишь воду или реку). Так и продержалось название, пройдя века и смены владельцев.

В 1582 году Стефан Баторий ввёл новый налог на ввозимые в город ценности — порторий. Город получал от собранного треть, польское государство — две трети, Болдерае, наверное, доставались лишь проклятия торговцев. Тут уж сильно не разрастёшься. В 1603 году появилось ещё более чудовищное, — для курляндских торговцев, — заведение, называвшееся Болдерайской таможней и взымавшее деньги с посетителей митавского-елгавского порта: ведь у Лиелупе современного выхода тогда не было.

Вскоре, в XVIII веке, появилась скромная Болдерайская усадьба. Не менее значительными для развития посёлка оказались лоцманы, которые поселились здесь, — недалеко от устья, — вместе со своими семьями. Тут же находились их контора и наблюдательная вышка, болдерайские границы зачастую ограничивали и их свободу передвижения; другим отпугивающим свойством профессии были неотменённые телесные наказания. Тем не менее, раз порт нуждался в знатоках фарватеров, число лоцманов росло: в 1854 году царь Николай утвердил устав, где было указано число в 60 человек. Это были подданные Империи, крепкого здоровья, 20—35 лет от роду, с не менее пятилетнего стажем хождения на морских судах.

В то время местность была абсолютной деревней. Важным событием стала прокладка железной дороги в Ригу, что произошло в 1873 году. С 1875 и до 1958 года действовало и пассажирское сообщение. Строили дорогу, разумеется, не в Болдераю, но за постройкой железной дороги последовала индустриализация местности. Закоптили трубы многих заводов, в основном, древообрабатывающих, и к началу ХХ века поселок стал пятым по важности промышленным центром на территории Латвии. При этом вся остальная десятка уже имела статус города, а Болдерая оставалась только посёлком, волостным центром. Во всей волости жило не более восьми тысяч человек.

После войны с согласия населения пошли разговоры о присоединении к Риге. Поначалу к городу не собирались прикреплять остров Буллю, но в итоге добились и его передачи. В первый день 1923 года всей Болдерайской волости не стало. Десять дней спустя вся её небогатая собственность была официально передана городу. При этом «пропал» один шкаф — впоследствии стало известно, что он принадлежал вовсе не волостной управе, а полиции. Пришлось менять множество названий улиц, совпадавших с не только с рижскими, но даже с даугавгривскими: прежде было принято указывать посёлок в адресе. Нелогичная для столицы улица Ригас продержалась аж до 1938 года и только тогда стала Лиелупес.

В новой стране болдерайцам пришлось заново строить промышленность. В частности, открылась древообрабатывающая фабрика «Lignums», прославившаяся бассейном с живым крокодилом прямо у входа в здание администрации. Обычной шуткой стало навести панику, мол, сбежала рептилия! В том же саду, как у Вождя в «Даудери», жила приручённая косуля.

Упрощая морской путь по Буллюпе, в 1926 году почистили, выпрямили и назвали Лоцманским каналом ближайшее к Болдерае ответвление реки. Тогда это было существенным приобретением для судоходства. В домах появились электричество и телефон, в Ригу безработные построили новое шоссе — прозванное Ульманским. Весной и осенью его затопляло, как и прежнее.

29 августа 1952 году Болдерая, наряду с Вецмилгрависом и Яунциемсом, вдруг стала «рабочим посёлком» вне состава Риги, но уже в 1954‑ом — вновь частью столицы. В 1950‑ых годах выросли дома для рабочих нововыстроенного завода силикатного кирпича, а позже — и для другого народа.

В 1947 году на противоположном берегу образовался колхоз «9. Maijs», к которому приписали болдерайских рыбаков; в Болдерае же построили коптильню Рижской сардинной фабрики. Позднее на его месте появился переехавший из Межапаркса Центральный республканский яхтклуб.

57° 19' 4" N 24° 29' 3" E

Первым зданием будущего Гризинькалнса стала усадьба врача Иоганна Фишера, находившаяся за горкой, а остальным в этой холмистой и неуютной местности селитсья не хотелось, поэтому там не образовалось древнее предместье.

В конце XIX века Рига росла непривычно быстро: этому способствовали и общий индустриальный прорыв, и освобождение от городских валов. Другим фактором послужила железная дорога: было удобно подвозить товары поездами, поэтому и после постройки Милгрависской железной дороги в 1872 году возле неё возникли разные предприятия. Возле них появилось рабочее поселение, проект для которого составил городской землемер Рудольф Штегманн в 70‑ых годах XIX века.

Пять улиц он повернул в сторону доминанты района — шпиля церкви святого Павла. Строительство готического храма затянулось на 19 лет (с 1866 по 1885 год), было начато архитектором Г. Ф. А. Хильбигом, а закончено уже после его смерти сыном зодчего Г. О. Хильбигом. В 1912 году по проекту Рудольфа Шмеллинга церковь построила новые боковые порталы.

Предместье ещё в начале ХХ века из-за своей относительной отдалённости и непривлекательного характера жило подобно небольшому городку: со своим парком, своей церковью, своей больницей, своим добровольным пожарным обществом и его духовым оркестром. Большинство мужчин работали на заводах, из которых самый известным можно считать «Русско-Балтийский вагонный завод», в чьих зданиях до Первой Мирвоой войны собирали лучшие российские автомобили и сконструировали первый в мире танк, а после неё обмельчали и ныне производят молочные продукты. Жили они, в большинстве своём, в многочисленных двухэтажных деревянных доходных домах, построенных на рубеже веков или чуть ранее: многоэтажные каменные здания так полностью их не вытеснили. На рубеже веков местность обогатилась парком, ныне названным в память о событиях 1905 года.

Несколькими значительными зданиями обогатили Гризинькалнс 30‑ые годы ХХ века. В рамках муниципальной программы строительства жилья на Яня Асара, 15, по проекту Освальда Тилманиса был построен один из четырёх «блочных» (подразумевая большую занимаемую площадь) домов. Всё-таки существующее здание, завершённое в 1929 году, представляет собой лишь малую часть большой задумки, предполагавшей застроить весь квартал вплоть до нынешней улицы Деглава. Скульптура «Морское чудовище» во дворе — работа Рихарда Маурса.

Ещё два дома вместе тоже заняли почти весь квартал между улицами Пернавас и Таллинас, придав ему медицинский характер: ортопедические мастерские и школа медсестёр Латвийского Красного Креста, ныне поликлиника (1933 и 1936, архитектор Александр Клинклавс). Так завершился лечебный ансамбль, начало которому положила больница Красного Креста, построенная в 1912 году по проекту Фридриха Шефеля. Другое заметное приобретение района тех лет — сад Зиедоньдарзс.

В советскую эру внимание уделялось территории возле железной дороги, наверное, потому, что других свободных мест в окрестностях уже не оставалось. В 1945 году открыли стадион «Даугава», с 1959 года там же действует и каток, а поблизости в 1966 году открылся 382-метровый виадук на улице Деглава.

56° 57' 15" N 24° 88' 1" E

Первое известное здание будущего Агенскалнса и всего левобережья было построено в 1226 году — это мельница святой Марии, примерно через столетие появились и первые усадьбы рижан, их поля и натуральные хозяйства, имущества городских монастырей. Только тогда это ещё не был Агенскалнс: отставной судья по фамилии Аген поселился в своей усадьбе лишь в XVII веке. Его потомки уже подыскивали себе другое место проживания, а в Агенхофе жил то господин Граве, то господин Шварц, давший построенному в 1850 году небольшому домику на углу Кришьяна Валдемара и Даугавгривас последнее название — Шварценгоф. А посёлок всё время так и оставался горой имени старинного вершителя судеб.

Он возник одовременно с усадьбой у пересечения улиц Нометню, Межа и Сетас, а уже в конце того века там существовала одна из трёх латышских школ Пардаугавы. В 1697 году там была оборудована городская печь для обжига кирпича — главный поставщик стройматериалов для домов внутренней Риги. Одновременно там могли делать 40 000 кирпичей: для сравнения, подобное учреждение в Елгаве ограничивалось только 25 000. С XVIII века на месте нынешней больницы имени Страдыня имелось Лагерное поле, где находились летние лагеря рижского гарнизона, которые исчезли ещё в 1880‑ых годах, но оставили след в виде улицы Легеру, ныне знакомой нам как Нометню.

Войны не щадили рижские предместья: 11 раз их пожирали языки пламени с 1599 по 1812 год, а ведь были пожары и ранее, и большинство не делало исключение для Агенскалнса. Тем не менее, посёлок рос, и в 1853 году в Агенскалнсе было в 2,5 раза больше построек, чем в 1788 году: 294 и 112 соответственно, а к концу 19 века застройка дошла уже до Тукумской железной дороги. В ту далёкую пору центром района считалась площадь около перекрёстка улиц Калнциема и Даугавгривас, где находилась переправа. Неподалёку был также Агенскалнский парк, любимое место отдыха рижан, а рядом с ним находились рыночная площадь и почтамт на улице Сетас. Примерно там же, в начале улицы Даугавгривас, располагался второй полицейский участок Риги, а также многочисленные кабаки и трактиры.

В конце 19 века стала складываться регулярная планировка кварталов, которая поныне усматривается в районе улицы Баложу. Думали о выпрямлении улиц и перед Первой Мировой войной, даже был построен один семиэтажный дом, рассчитывая на продление улицы Нометню. Так он и стоит, как чужак, выходя своим фасадом во двор, а брандмауэром — к улице.

Нынешний центр района возле Агенскалнского рынка стал образовываться на стыке веков. Уже в 1890 году на улице Херманя был построен Сиротский дом, в 1910 году — 2-ая городская больница (ныне больница имени Страдыня), в тот же период возвели новые павильоны рынка и католическую церковь святого Альберта (1900 год, архитектор Оскар Бар) на улице Лиепаяс, возле которой позже появились одни из двух межвоенных примеров блокированных домов Риги. В 1905 году по улице Шонеру (ныне Бариню) пустили маршрут трамвая. Единство Агенскалнса нарушило продолжение улицы Слокас до Шонеру в 1930 году. Оживленное движение искусственно разрезало район на две части.

Однако бóльшие перемены Агенскалнс пережил уже после войны, когда на месте Агенскалнского леса был построен жилмассив Агенскалнские сосны, а многие фабричные корпуса, появившиеся в XIX веке вместе с самими производствами, дополнены некрасивыми пристройками (хотя, конечно, трудно судить, были ли старые корпуса пригляднее).

В состав Третьего, Митавского, предместья Агенскалнс вошёл 24 декабря 1786 года с севера и в 1828 году южнее, возле улиц Маза Нометню и Марупес.

56° 56' 16" N 24° 44' 4" E

http://www.arhivi.lv/sitedata/… — каталог выставки об Агенскалнсе и Засулауксе

Первая Мировая война оставила много неприятных следов в городе, и одним из худших был пресловутый квартирный вопрос. Дельцы тоже постарались и многие пригодные квартиры переделали под конторы. Да и финансов, разумеется, было несказанно меньше чем в зажиточное довоенное время. Словом, надо было искать какие-то выходы.

Первые новые доходные дома, на которых держалось довоенное жильё, появились лишь десятилетие спустя. К тому же времени город начал строить собственные четыре муниципальных дома, наподобие одного из них — знаменитого «Дома со сторожем». Другие призывали быть ближе к земле и строить блокированные дома, которые поблизости и в Агенскалнсе таки возвели; ещё одни видели будущее за кооперативами особнячков. В результате последнего появилась Тейка.

Петерис Берзкалнс создал замысловатый план района, именитые и не столь известные зодчие проработали около полутысячи домов, из которых ныне десятая часть — в списках памятников архитектуры функционального стиля. Кооператив «Savs stūrītis» взялся за хозяйство, отчего поныне его имя носит одна из улиц Тейки. На главной площади и вдоль улицы Бривибас поставили привычные пятиэтажные дома, открыли кинотеатр. В итоге появился крупнейший жилой район своей эпохи.

Только название у него было какое‑то странное: «Колония жилых домов у Бривибас гатве». Только в 1937‑ом, по открытии кинотеатра «Тейка», появилось нынешнее имя.

После войны на свободных территориях района выросли многочисленные институты и прочие научные учреждения, в том числе высотка Академической библиотеки. Открылась и школа, как это ни удивительно, построенная по предусмотренному для больницы типовому проекту, в котором, например, спортивный зал был отмечен как операционнная.

В наши дни Тейка вновь обрела славу приятного места для строительства небольших особняков.

56° 58' 41" N 24° 11' 4" E