http://www.makslaplus.lv — в журнале "Māksla plus" есть рубрика «История рижских домов» и «Дом, которого нет». Немногочисленные, но интересные статьи о различных домах.

1920-ые. Киоск на углу Персес и Барона

56° 57' 10" N 24° 74' 5" E

В 1621 году шведы наступали на Ригу со стороны Мюльграбена, память о чём до 1923 года хранило старое название Межапаркса — Царский лес. Однако существовала опасность, что войска встретятся с польской армией, явившейся защищать свой город. Для предотвращения такой ситуации король Густав Адольф выслал на левый берег полковника Самюэля Коброна, который без труда взял Красную башню и прилегающие районы. Чтобы укрепится там, было построено несколько шанцев, в их числе был и один, сохранивший имя своего основателя на долгие века.

Ригу скоро взяли: 15 сентября хозяевами города стали шведы, а вместе с тем наспех построенное укрепление вроде бы должно было потерять значение. Однако его, наоборот, перестроили в 1631 году, так как король распорядился сохранить крепость и совершенствовать её. Эта реконструкция велась по нидерландской системе: создали четыре бастиона, один полубастион и глубокий, широкий ров. В то время у Риги было гораздо больше естественных врагов, чем сейчас, и одним из главных были половодья. Одно такое наводнение повредило в 1649 году два бастиона и полубастион. При реконструкции, а по другим сведениям, и ранее, жертвовали Красной башней.

В 1656 году только-только отремонтированный шанц подстерегла новая работа: защищать Ригу от рати Алексея Михайловича. Тут-то как раз пригодилось наводнение, когда комендант приказал засыпать часть речки Марупите, таким образом, крепость осталась маленьким островком посреди большого озера. Армия отступила. Следующий год вернул полякам желание править в Риге, однако их войско во второй раз споткнулось о Коброншанц.

Затем правители решили перестроить укрепление по системе Вобана, ведущей в то время. Долго и тщательно строили, но потом её взяла первая же армия: саксонцы с поляками в 1700 году. Неприлично было опорному пункту осады Риги носить имя чужого вояки, поэтому его переименовали, и новое название было «Ораниенбаум». Последовали шведы во главе с Карлом XII, но в 1709 году и они его оставили. Тогда его занял отряд русского князя Волконского. Ригу обстреляли и взяли, потом Коброншанц забыли, и записали заурядной крепостью четвёртой степени имени Петра Великого. Вспомнили о нём только к 1812 году, перестроили и нарекли «Элизабетеншанцем», но военную роль он так никогда уже и не сыграл.

Ригу уже к началу XIX века могла взять без труда любая мало-мальски пригодная армия, поэтому смысл в содержании крепости был неясен. В середине XIX века снесли рижские валы, а вместе с ними и Коброншанц. С 1904 года отменили и запрет на застройку эспланады, таким образом, Рига, уже около полувека защищённая лишь Даугавгривой, окончательно потеряла статус крепости. Последние остатки убрали в 20‑ых годах ХХ века.

Стоит только заметить для биографов, что там, в крепости, одни из первых впечатлений о фортификации получал творец оборонительных сооружений Севастополя небезызвестный генерал Тотлебен.

56° 56' 14" N 24° 57' 5" E

В 1789 году рижский бюргер Расмус Менде (Менбе?) начал арендовать у владельца имения Граве участок площадью в 1,1 гектар на берегу пруда мельницы святой Марии. За это в год полагалось платить восемь талеров.

В его планы входило создание места для отдыха. Поскольку зажиточные рижане уже выбрали ресторан «Иерусалим» в двух шагах от приобретённой площади (сейчас там располагается музей Ояра Вациетиса), Менде решил привлекать более демократичными нравами. Он построил трактир, небольшой фонтан и садик, но главным местом развлечений сделал большое пустое пространство. Там то танцевали, то пускали воздушные шары, то музицировал военный оркестр, то устраивали фейерверки — словом, публике нравилось.

Особенно много народу приезжало на Лиго — даже те, кто в другие дни о латышах думал более чем презрительно. Праздник отмечался в Алтоне более полувека, но в 1846 году разорившийся сын Расмуса Менде Бурхард продал своё владение купцу Бранту, а тот построил себе дом и никого развлекать не стал. Естественно, что при тогдашних средствах связи двадцать тысяч человек, которые, по подсчётам полиции, летом 1847 года явились в Алтону, эту неприятную весть знать не могли.

Поэтому люди, увидев вместо трактира жилой дом, а вместо площадки для гуляний — овсяное поле, рассердились не на шутку и, пребывая в смятении, вдруг начали погром. Поле смяли, забор и два экипажа Бранта кинули в костёр — побушевали на славу, не зря же весть об «Алтонском бунте» дошла даже до Сената и царя Николая I. Двадцать обвиняемых предстали перед судом, из них двух иностранных матросов отпустили по просьбе их консула, двое умерли во время следствия и ещё один не мог быть наказан, поскольку не достиг совершеннолетия. Из оставшихся пятеро признали свою вину, и их принудили выплачивать Бранту компенсацию, а троих посадили в тюрьму на полгода.

На следующий год праздник в Алтоне уже не устраивали, а на новом месте, Лагерном поле поблизости, тщательно позаботились, чтобы народ был доволен и впредь такие беспорядки не учинял. Особо полицмейстер поинтересовался местами для музыкантов и навесами для военной охраны.

Далее владельцы заведения менялись с невиданной скоростью. Уже в 1851 году Брант продал его некой Розалии фон Гесс, которая поторопилась возобновить традиции и 3 мая 1852 года появилось первое объявление громадного размера, приглашавшее посетить цирковое представление, танцы и пантомиму. В 1857 году купец Иоганн Роберт Клейн оповестил, что новый владелец Алтоны зазывает на концерты. Вскоре он поставил рекорд по непродолжительности владения: с 1862 года хозяином стал адвокат Альбин Редер. Его интересовала лишь экономическая сторона дела, поэтому тут же сдал имущество в аренду господину Гедеку. В 80‑ых годах ХIX века Алтону получила первая латышская касса взаимопомощи «Cerība», владевшая ею до 1924 года, когда участком завладела городская дума.

История постепнно забывается: когда-то имя Алтоны носила Малая и Большая Алтонские улицы, а также мостик через Марупе сразу после мельницы святой Марии. О последнем забыли раньше остальных, Большую Алтонскую переименовали в 1985 году в улицу Ояра Вациетиса, только Малая теперь напоминает о былой славе: её оставили просто Алтонавас.

56° 55' 47" N 24° 48' 2" E

10 октября 1884 года моряки заняли пространство возле храма святой Троицы на Кливерсале. Трёхэтажное здание в стиле эклектизма по проекту архитектора Генриха Шеля строили два года, затем там открыли морскую школу, на втором этаже могли поселиться моряки, оставшиеся без корабля. Как обычно, в 1915 году школу закрыли, затем в 1922‑ом открыли мореходку имени Кришьяниса Валдемарса. Однако и это было ненадолго, и при отступлении в 1944 году фашисты здание взорвали.

Крыша здания, выполненная из цемента, была, по утверждениям современников, немыслимо прочна и за первые двадцать лет эксплуатации не потребовала ни одного ремонта.

На башне здания было установлено ядро для проверки судовых хронометров. Работало оно так: в без четверти час по Пулковскому времени ядро на середину мачты поднимали ядро, через десять минут его дотягивали до верха, и в 13:00 оно падало. Войной устройство было разрушено и впоследствии не восстановлено, заместо этого устроили шторомовую сигнализацию, предупреждавшую моряков о буре в заливе. Часы теперь проверяли по лампочке, установленной на высокой трубе «А. Ланге и сына» поблизости: за минуту до ровного часа она загоралась, а в момент наступления часа резко погасала.

Вот что писал К. Случевский в конце XIX века о Доме моряков:

Рижский «Дом Моряков» — «Seemannshaus Peters des Grossen» — учреждение, бесспорно, полезное. Здание построено в 1884 году за счёт рижского купечества и имеет капитала до двухсот тысяч рублей. В нём помещаются: навигационная школа, имеются помещения для двенадцати инвалидных матросов, морское бюро и помещение для матросов, где за пятьдесят копеек в сутки человек имеет кваритиру и стол. В школе, на курсе 1884-85 годов, находились в штурманских классах четырнадцать учеников, в приготовительном двенадцать, в отделении машинистов и кочегаров сорок четыре человека; курсов два: для капитанов и для рулевых. Типичны во втором этаже комнатки в виде кают числом до тридцати восьми, устроенные для интернатов… Вид с высоты балкона, обращённого к Двине, на весь город, раскинутый на противоположном берегу, со всеми его шпилями, один из замечательнейших…

В семидесятых на этом месте появилось невыразительное длинное здание «Запрыбы», ныне перестроенное, но оставшееся обыкновенной коробкой.

56° 56' 44" N 24° 55' 0" E

В оживлённном рижском порту конца XVIII века крутилось много товаров, и углядеть за всеми не было никакой возможности. Тем не менее, старейшина Большой гильдии Христиан Конрад Раве каким-то образом увидел привезённое из Швеции устройство для переработки сахарного тростника в сахар и купил его с целью создания первой в Риге мануфактуры.

Поскольку денег на строительство у Раве не хватало, а решимости было хоть отбавляй, то 26 февраля 1784 года он учредил акционерное общество — первое в истории Риги. Председателем стал сын инициатора Иоганн Георг Раве, были ещё 9 акционеров. Для начала выпустили 80 акций, стоймостью в 500 талеров каждая. Предназначены они были только для рижских торговцев, но потом правило стало демократичнее и принимало в роли вкладчиков любого российского подданного.

Для работы в Саркандаугаве, где сегодня улицу Дунтес пересекает железнодорожная ветка, возвели четырёхэтажное каменное здание длиной в 100 и шириной в 40 футов, где работали 13 человек: 1 мастер-иностранец, 7 подмастерьев и обслуживавший их персонал. Там поставили 3 сковороды для производства сахара и 12 000 форм для создания сахарных голов. Поблизости построили склад и несколько деревянных жилых домов.

Дела шли по‑разному, но, в основном, неплохо: сначала каждая акция приносила своему владельцу по 5% дивидендов в год, но очень помогла им Отечественная война 1812 года, когда импорт готового сахара в Россию заметно сократился, и каждая акция стоймостью в 500 талеров дала 2 227 талеров. Столь прекрасный рост заметили и некоторые другие рижане, тоже пожелавшие основать своё сахарное производство, но результат оказался совершенно противоположным: вместо прибыли все стали доставлять одни неприятности. Сам Иоганн Георг Раве, ставший владельцем предприятия после смерти отца, умер с долгами на 25 000 рублей.

Следующий владелец, Иоганн Рикерт, перенял мануфактуру в 1824 году и она потихоньку работала, пока незаметно не закрылась в середине XIX века.

56° 58' 57" N 24° 82' 5" E

Наряду с железной доргой, в России конца XIX века каналы также рассматривались как потенциально выгодные транспортные системы. Составлялись грандиозные проекты по соединению Риги с Херсонесом, Чудским озером и т.д. План транспортного канала между Гауей и Даугавой возник ещё в 1662 году и был возрождён в 1898 году, для чего было основано Общество улучшения водных путей лифляндских рек. Первой задачей оно ставило очистку дна Гауи и строительство канала, который бы освобождал сплавщиков леса от трудного участка морского пути между устьями Гауи и Даугавы: водный путь по Гауе был очень активным, ежегодно там провозили около 10 000 тонн грузов на 1 000 плотах.

Канал строили с 1901 по 1903 гг., при этом впервые в России используя шлюзы системы «Stoney», открывающиеся вверх. В районе от Малого Балтезерса до Гауи находились шесть искуственных порогов, поэтому эта часть была пригодна лишь для сплавления леса. На остальных же и до сих пор происходит небольшое судоходство. Из 22,3 км., названных каналом, вырыты только около трети, в остальных же местах использованы существующие водоёмы.

Сооружения не очень сильно пострадали во время Первой Мировой войны, тем не менее, Общество предложило государству выкупить канал, но в 1921 году Кабинет Министров отказался и решил оставить путь во владении прежних хозяев. Они его подлатали и использовали дальше, вплоть до следующей войны.

В 60‑ых годах ХХ века канал перестали использовать по назначению и начали его примерять для нужд водного спорта, думали о реконструкции. Это и означало трагедию для строений: канал не использовался, за шлюзами никто не следил, поэтому уже в 90‑ых были разрушены все три шлюза. Остались ещё деревянный настил возле Алдери, основания шлюзов и большие, но очень смутные надежды на возрождение Гауйско-Даугавского канала.

57° 37' 0" N 24° 20' 48" E

Раньше существовала грунтовая дорога «Via Magna», которая вела из Риги в сторону Видземе. Одна её часть шла через нынешние Букулты, где в XI-XII веках находились удобно расположенные укрепления. В XIII веке, когда на территорию Латвии вторглись крестоносцы, Ливонский орден построил здесь водяную мельницу, дополненную замком. Это случилось в 1297 году.

Уже в 1206 году монахи на нынешнем Милгрависе устроили мельницу, поэтому эту стали называть новой, т.е. Нейермюлен. Кстати, район Букулты так назывался вплоть до 1929 года, хотя иногда встречались и названия наподбие Нимеллен или Белленгоф. А замок очень часто называют Адажским.

Замок представлял собой довольно значительное укрепление, в котором в 1586 году даже был проведён ландтаг — заседание ливонского рыцарства. Это было четырёхугольное здание с двумя круглыми башнями и воротами на северо-западе.

В 1656 году войска Алексея Михайловича нанесли замку большой ущерб. Такой, что там остались одни развалины, на месте которых в 1706 году был устроен учебный плац. А развалины пошли на ремонт Адажской церкви и Даугавгривской крепости.

Но царей здесь встречть не стестнялись: и Великое посольство (1697), и Екатерину II (1764). Крепости уже не было, зато оставалась мельница. В 1894 году её закрыли из-за жалоб местных крестьян, чьи луга она затопляла, и на том же месте устроили лесопилку, которая была вынуждена закрыться около 1910 года по причине полного отсутствия леса в окрестностях. После Второй Мировой войны развалины оказались на территории военной части, которая их уже в 80‑ых безжалостно ликвидировала как нечто бесполезное и не предоставляющиее очевидной ценности на взгляд военных. Построенное в технологии фахверка одно из зданий имения Букулты сохранилось до сих пор.

От замка сейчас не осталось ни камня, не считая тех, что пошли на ремонт церкви и Дюнамюнде. Его местонахождение можно найти, если в северном направлении пересечь по Яунциема гатве мост через Юглский канал и свернуть направо сразу за ним. Мельница находилась примерно возле небольшой оттоки канала, а крепость — на другом берегу.

57° 31' 0" N 24° 16' 5" E

Речь пойдёт о первом известном здании будущего Агенскалнса и всего левобережья, построенном ещё в 1226 году. Оно играло и тактическую роль: при нападениях первые бои часто происходил именно там, а позднее, если враг подступал к Коброншанцу, то открывали плотину и вода гнала неприятеля прочь. Так случилось в 1656 году с войском царя Алексея Михайловича.

Изначально её построил Домский капитул, коллегия высшего лифляндского духовенства. В его руках мельница молола зерно до конца XVI века, потом польский король Сигизмунд Август за исключительные заслуги подарил её своему секретарю Андрею Спилле, который выгодно перепродал полученное добро городу за 3 500 талеров.

Магистрат не сразу получил выгоду: воды явно не хватало. Тогда придумали заняться мелиорацией Медемского болота, где находится исток речки Марупите. Соединили пять озёр каналами, и дело пошло на лад, но подвело здание. В середине XVII века оно уже разрушилась, поскольку известно, что в 1660 году мельник Михаил Глезер построил его заново.

Это сохранялось вплоть до ХХ века, хотя в 1902 году проточной воде предпочли паровой двигатель. Тогда там было достаточно внушительное количество зданий: главное здание с двухэтажным чердаком, одноэтажным машинным отделением, на первом этаже хранились мешки, на втором этаже в трёхкомнатной квартире жил сам хозяин. Вокруг него находились 3 жилых дома, сарай, курятник, погреб, склад и магазин.

В 20‑ых годах ХХ века большой потребности молоть зерно почти в центре города не было, да и культурное наследие охранялось с гораздо меньшим трепетом, чем ныне, поэтому нет ничего удивительного, что в 1923—24 годах из утилиарных побуждений — для расширения трамвайных рельсов — здания снесли. Когда уже не стало мельницы, название Мариинского мельничного пруда сократилось на среднее слово и стало нынешним: пруд Марас. В 30‑ых на нём построили купальню, однако в 1959 году пришлось её закрыть: куда важнее было фабрикам лить в пруд свои отходы.

56° 55' 55" N 24° 49' 3" E

Издавна в Московском форштадте селилсь русские купцы, которым было надобно где‑то продавать свои товары. Поэтому в 1772 году они обратились к правителям города с просьбой выделить какое‑нибудь пространство для торговли. В ответ торговцы получили целый квартал прямо на краю эспланады, где появился первый Гостиный (Русский) двор.

Второй открывали спустя семь лет после пожара 1812 года: получилось огромное деревянное здание с колоннадой по периметру. Проектировал его архитектор В. Стасов согласно пятому рисунку третьей части образцовых фасадов: во всей России в то время дома полагалось строить по заранее составленным столичными архитекторами фасадам, приспосабливая внутреннюю планировку как угодно. Всё же в альбомах не значились столь длинные примеры, поэтому пришлось одну и ту же часть повтроить несколько раз, создав интересный пример стиля ампир.

Патриархальный купеческий дух витал над кварталом даже при Советах, там размещались несколько десятков лавок, преимущественно хозяйственых и строительных товаров.

Но, как назло, к тому времени колхозники отложили 10 миллионов рублей и подыскивали место для собственного небоскрёба, а чиновники от зодчества предложили «в порядке исключения» с лица земли стереть Гостиный двор (они и на Ратушной площади строить предлагали!). Сняли замеры, сохранили некоторые архитектурные детали и после получения соответствующего разрешения 21 февраля 1951 года дело завершили полным демонатжем. Зато скрипичных дел мастера получили еловые колонны с чудесной древесиной для своих инструментов.

Начался рост Дома Колхозников.

Гостиный двор ещё раз напомнил о себе в 1991 году, когда потомок построивших его купцов Мухиных Всеволод Замков чуть было не добился возвращения земли.

56° 56' 35" N 24° 73' 2" E