Добрый вечер!
Интересует тема истории авиации в Лиепае. В частности, сайт аэропорта утверждает (http://www.liepaja-airport.lv/…), что он построен в 1940 году. Тем не менее, насколько мне известно, самолёты над городом кружили и до этого (http://www.periodika.lv/Reposi…, http://ylhi.times.lv/roberta.h… и т.д.). На карте http://zurbu.net/f/5c я аэродром не обнаружил. Где же он находился? Буду рад любой информации по теме!
Latvijas neatkarīgās demokrātiskās republikas pasludināšana 1918. g. 18. novembrī, bija izaicinājums kā kaimiņos esošajām lielvalstīm. Arī pašmāju neticīgajiem un nacionālās valsts idejas noliedzējiem. Proklamētajai nacionālajai valdībai, kas bija pārgājusi Pagaidu valdības statusā, nebija pat vēl ne savu valsts iestāžu, ne savas armijas. Tās teritorijā joprojām atradās ienaidnieka karaspēks. Uz šī politiski saspriegotā un neziņas pilnā vēsturiskā fona - Rīgā, apņēmības pilns atbalstīt jauno Latvijas valdību, ierodas Andrejs Kampe.
Kas tad bija Andrejs Kampe? Vīrs, kura uzvārdu pazina savulaik daudzi valmierieši. Viņu pazina arī kā veiksmīgu uzņēmēju netālajās Cēsīs. Andreas dzimis Cēsu apriņķa Priekuļos (Freudenberg). Nodzīvojot puiša kārtā trīsdesmit piecas vasaras, 1902. gada 30. oktobrī par sievu apņēmis Valmieras nedzirdīgo skolas dibinātāja, pirmā skolas direktora un skolotāja, Valmieras Latviešu biedrības priekšnieka Vīlipa Švēdes (1849-1905) meitu Elzu Mariju. Jauniņai Elzei, kā viņu mīļi dēvēja tuvinieki, nu bija „jāatmet domas pār aiziešanu uz Krieviju skoloties tālāk un jāsāk saimniekot vīra mājās”. Neskatoties uz gadu starpību, laulība bijusi ļoti saskanīga. Par to liecina ne vien Valmierā nodzīvotie gadi (ģimene pārcēlās uz Cēsīm (Wenden) 1916. g. pavasarī - preciz. I.Z.), bet arī dzimtas turpinājums. Četri dēli un divas meitas: Anna Marta (1904.), Andrejs (1905.), Ilze (1907.), Juris (1908.), Reinis (1910.) un Leo, saukts par Levi (1912.). Kuplajam bērnu pulciņam vēl pievienosies Toms un Velta.
Neskatoties uz aizņemtību, Andrejs vienmēr atrod laiku arī sabiedriskajām lietām. Savulaik, sievastēva mudināts, iestājies Latviešu biedrībā. Ar dzīvesbiedres Elzas atbalstu, Kampe, 1913. gada rudenī, biedrības rīkotajā bazāra un loterijā par labu jaunās slimnīcas būvei – ar vērienu ziedo lielu summu 300 rubļus! Tikpat iespaidīgu summu topošajai celtnei atvēlējuši arī konkurenti, tolaik paša lepnākā veikala īpašnieki, latviešu uzņēmēji Lācers un Velēns. Slimnīcu atklāja 1914. g. 18. oktobrī, bet valmieriešiem palicis nezināms fakts, ka savulaik, atklātā izsolē (1913.) „slimnīcas būvi, izņemot centrāl - apkurināšanu un elektrisku apgaismošanu, tika izdota Andreja brālim, inženierim J. Kampes kungam par 31 500 rubļiem”.
Pārmaiņas nes I. Pasaules karš; 1917. gada 1. janvāri ģildes tirgotājs un namīpašnieks Andrejs Kampe pievienojās Vecpuišu parka dibinātājiem, kļūstot par līdzbiedru. Aktīvi iesaistās politiskajā un saimnieciskajā dzīvē. Tā paša gada pavasarī, 25./26. martā enerģisko vīru ievēlē Vidzemes Zemes padomē.
Liktenis sūta pirmo smago pārbaudījumu – 1918. gada februārī apcietināts un izsūtīs uz Jekaterinburgu, bet viņam lemts atgriezties. Nākotnes ieceres saistās arī ar nolūkoto namīpašumu. Tirgotāja Georga Genšeļa staltais nams lepni slējās Rīgas ielas kreisajā pusē. Par to samaksāts krietna summa 70 000 rubļu. Te pašam iznāks maz uzturēties, taču Latvijas brīvvalsts laikā, jau pēc A. Kampes nāves, mantinieku namā Nr.15/17, atradās pilsētnieku iecienītie B.Pūkas un E. Cimdiņa veikali.
Par Elzas Marijas (1883-1926) vīra ģimeni lasāms vecākā brāļa Oskara Edgara Švēdes (1880-1967) atmiņās: „[..] Kampes ģimene cēlusies no seniem lībjiem, un viņu dzimtās Kampu mājas atrodas 6 - 7 kilometrus no Cēsīm, uz Gaujas pietekas Raunas krastā. Vecam Kampu māju saimniekam Dāvidam Kampem, kas bez tam vēl bija visai iecienīts "būvmeistars" – namdaris. Cēlis ne vien lielus mūra namus, bet arī baznīcas, piemēram, Valmieras pareizticīgo baznīcu. Cēlis arī skolotāju semināra ēku Valmierā. Abiem ar sievu Annu četri dēli, no kuriem vecākais Mārtiņš - aptiekārs. Miris Liepājā vēl jaunos gados. Otrais dēls – Andrejs (1867 -1919) bija mans svainis. Cēsīs beidzis kreisskolu (apriņķa skolu.) un tad aizgājis uz Rīgu, lai mācītos pie lieltirgotāja Ezīša. Tiklīdz atklājās kustība uz jaunuzceltā Vidzemes dzelzceļa (Valmierā dzelzceļa vilcienu līniju atklāja 1889. g.augustā - I.Z.), iecelts šeit par Ezīša firmas Valmieras nodaļas vadītājs. Tā atradusies iepretim dzelzceļa stacijai celtajā lielajā spīķerī. Trešais brālis Pēteris (1877 -1947), jau no jaunām dienām slimoja ar ļaunu kaulu kaiti kāju locītavās, kliboja un savā dzīvē pārcietis neskaitāmas operācijas. Un tomēr viņš sava brāļa Andreja uzņēmumā bija par palīgu un kasieri. Pēc gara darba mūža, kurā viņš maz prieka redzējis un baudījis, viņš mira, kā bēglis Vācijā un tagad atdusas Ingolštadtes kapsētā. Jaunākais brālis Jānis, jeb, kā visi viņu sauca, Džons savulaik izstudēja par inženieri. Kara un juku laikā, jau pēc sava brāļa Andreja nošaušanas, piedalījās A. Niedras valdībā kā pasta un satiksmes ministrs (iecelts par valsts darbu ministru – preciz. I.Z.).Viņam, tāpat, kā pārējiem Niedras kabineta ministriem vēlāk bijis jābēg uz Vāciju, un viņš nekad vairs dzimtenē nav atgriezies. Dzīvoja viņš Berlīnē un laikam tur arī savas dienas nobeidzis, kad 1945. g. šo pilsētu ieņēma lielinieki. No viesiem četriem Dāvida Kampes dēliem neviens, izņemot Andreju, nav precējies un nav atstājis pēcnācējus [..] ”.
1918. gada 17. novembra vakarā Rīgā „Suvorova” viesnīcā astoņu latviešu politisko partiju un viens Latgales pārstāvis sastādīja Latvijas Tautas Padomi. Par Pagaidu Valdības ministru prezidentu ievēl Kārli Ulmani, uzdodot viņam sastādīt Ministru kabinetu. Tautas Padome arī pieņem lēmumu, ka jau nākošajā dienā, 18. novembrī Latvju Operas namā (tagadējā Nacionālajā teātrī) tiks proklamēta Latvijas valsts! Svinīgās sēdes beigās Kārlis Ulmanis paziņojis, ka „Valmieras delegācija ar tirgotāju Kampi un Dr. Ziediņu, kuri ieradušies pēc jaunām ziņām, nodevuši Latvijas valsts idejai pirmo materiālo pabalstu – 5000 rubļu”. Andreju Kampi, kurš bija ziedojis summas lielāko daļu, uzskatīja par pirmo neatkarīgās Latvijas materiālo atbalstītāju. Kampe pabalstīja ar naudas līdzekļiem ne vien Pagaidu valdību, bet arī Latvijas topošo armiju – Cēsu rotu, kura vēlāk kļuva par vienu no Kalpaka bataljona pamatvienībām.To neaizmirsa arī jaunās valdības pretinieki.
Jau 1918. gada 18. decembrī tika organizēts Vecgulbenes (Malienas) revolucionārais tribunāls. Drīz līdzīgu tribunālu tīkls pārklāja visu Latvijas padomju republiku. Tos izveidoja gan apriņķa centros, gan mazākās pilsētās, miestos un pagastos. Daudzi no tiem izrādīja lielu centību padomju varas „patieso” un iedomāto ienaidnieku apkarošanā. Cēsu revolucionārais tribunāls, kā vienam no pirmajiem, nāves sodu piesprieda Andrejam Kampem. Apsūdzības pamatojums - „Par politiska rakstura nodarījumu; apvainots par ziedojumu vākšanu un lielākas naudas summas (5000 rubļu) nodošanu Latvijas Pagaidu valdībai”. Kā vainu pastiprinoši fakti, „pierādot kaitniecību” kalpojuši fakti, ka Kampe „būdams ne vien tikai Jāņmuižas īpašnieks, bet arī Cēsu latviešu luterāņu draudzes priekšnieks, neesot devis dievnama atslēgu lielinieku mītiņa noturēšanai”. 1919. gada naktī no 9. uz 10. janvāri, noslepkavots. Piederīgie varēja viņu apglabāt dzimtas kapos tikai pēc lielinieku padzīšanas, 1919. gada 17. jūnijā. Par notikušo jau pēc dažām dienām uzzināja valmierieši, bet sarkanā terora apstākļos bija pat bīstami nodrukāt bēru nekrologu vietējā laikrakstā. Tikai, atsākot darbību pēc ilgāka pārtraukuma (slēgta sešus mēnešus – preciz. I.Z.), Valmieras Latviešu biedrība 20. jūnija sēdē, dienas kārtībā iekļāva piemiņas brīdi, „godinot lielinieku upuri, nošauto ilggadīgo biedrības biedru, valdes locekli Andreju Kampi”.
Savu sapņu un cerību piepildījumu vidzemnieks Andrejs Kampe, Valmieras un Cēsu tirgotājs, lauksaimnieks, sabiedriskais darbinieks, Vidzemes Zemes padomes loceklis redzēja Latvijas valsts – brīvas, neatkarīgas, demokrātiskas valsts veidolā. Savus bērnus – kā jaunās valsts pilntiesīgus pilsoņus!
Pasaulē Kampes vārdu nesīs vecākais dēls Andrejs (1905-1942), kurš kļūs par diplomātisko darbinieku. Traģiski, bet viņam būs lemts atkārtot tēva likteni: 1940. gada oktobrī boļševiki apcietina trīsdesmit piecus gadus jauno Ārlietu ministrijas Līgumu departamenta direktoru. Nepilnus divus gadus vēlāk, tālajā Krievijas pilsētā Astrahaņā, 1942. gada 7. februārī, sevišķā apspriede lemj, ka „saskaņā ar Krievijas Padomju Federatīvās Sociālistiskās Republikas kriminālkodeksu: par piedalīšanos militāri fašistiskajā aizsargu organizācijā un darbību franču un latviešu izlūkdienestā, vervējot aģentus, piespriest augstāko soda mēru”. Spriedums izpildīts 1942. gada 15. martā. Dažāds un atšķirīgs pēc 2. Pasaules kara veidojās pārējo ģimenes locekļu liktenis, bet sabiedriskā darbinieka Andreja Kampes vārds vienmēr turēts piemiņā.
Raksta tapšanā īpaši pateicības vārdi vēsturniekam, Dr. hist. Tālim Pumpuriņam, Bones un Ezertēvu ģimenēm.
Ingrīda Zīriņa
Valmieras muzeja vēstures nodaļas vadītāja
Здравствуйте! Ко мне попала интересная фотография - Фотография М. Якубовича 8х12.5 см., выполнена в "Балтийской фотографии". Надписи: Либава Зерновая 41 Отделение … Большая ул. № 4, домъ Де Фридберга. На ней изображен скорее всего моряк. Впрочем, я не знаю точно. Если есть какие-то сведения,сообщите, пожалуйста!
Дополнено: см. разговор
Главной культурной доминантой г. Елгавы, бесспорно, является Елгавский дворец. В стиле русского барокко 18 века построенное здание Латвийского Сельскохозяйственного университета в прошлом было тесно связано с верховной властью Российской империи. Военные, дворянство и сами русские цари неоднократно посещали Митаву, сначала как гости герцогства Курляндского, а позднее как правители Курляндской губернии.
…Предшественника нынешнего дворца, так называемый, Старый замок Кетлеровской династии (до Бирона), по крайней мере, 3 раза почтил своим присутствием царь Петр Великий; он же лично осаждал его со своей молодой армией в августе 1705 года и, овладев им 5 сентября, захватил изрядное количество мушкетов, пушек, ядер и других трофеев шведского гарнизона под командованием полковника Кнорринга. Здесь же при подписании капитуляции у Кнорринга Петром Первым была затребована особая расписка по факту варварского разграбления шведскими солдатами фамильной усыпальницы герцогов. Из 290 различных видов захваченных Петром пушек, примерно 13 до сих пор рассеяны в земле окрестностей Елгавского дворца. По словам опытного инженера-специалиста Сельскохозяйственного университета Валдиса Аболиньша, места нахождения части этих старинных артиллерийских орудий эпохи Великой Северной войны известны: здешний 3-х метровый культурный слой земли буквально кишит (нашпигован) ими, некоторые лежат близко к поверхности земли и ждут спонсоров своего возрождения в новом качестве культурно-туристического обьекта 21 века при дворце или в городе. Проектами по изготовлению памятных лафетов для одной из пушек занимается в настоящее время одна из русских общественных организаций Елгавы…
Стены и залы Елгавского дворца многое повидали за свою 270-летнюю богатейшую историю. Поэтому весьма символично, что в 2008 год юбилейных торжеств и издания нашего буклета, есть повод вспомнить и французского короля-изгнанника, Людовика XVIII, двух знаменитых в истории Европы итальянцев-авантюристов - обольстителя женских сердец Джакомо Казанову и мага-колдуна Калиостро, великого русского полководца Александра Васильевича Суворова, писателей Д.Фонвизина и Н.Карамзина и многих других неохваченных нашим очерком личностей. Это лишь прелюдия к экскурсу по Елгавскому дворцу во времени…
Истоки современного Елгавского дворца, его богатейшую историю, неразрывно связанную с Россией, стоит искать в далеком в 1697 году. Тогда молодой и энергичный русский царь Петр Первый решился на необычное, для патриархальной и промышленно отсталой России, путешествие в Западную Европу: за опытом и знакомством с ее порядками и новейшими технологиями того времени, а также заключением ряда союзов (договоров) на случай войны с турками и шведами. Цели и задачи этой невиданной и рискованной затеи был намного шире и глубже обычных дипломатических миссий того времени. Сам русский царь, причем инкогнито (под вымышленным именем волонтера Петра Михайлова) стоял во главе этого Великого Путешествия в Российско-Европейской истории. Он приказал отобрать в него юношей из многих дворянских и прочих сословий. Главными вдохновителями и организаторами этой крупномасштабной поездки по Западу были его любимые учителя и советники-иностранцы Франц Лефорт и Патрик Гордон. Кроме Ф.Лефорта начальниками подразделений посольства были первые сподвижники Петра Ф.Головин, Возницин и другие, Именно они управляли этой огромной дипломатической миссией в 255 человек, которая покинув границы Московского государства, оставила немеркнущую историческую память о себе начальным этапом передвижения по большей части территории Латвии (свидетельство наивыгоднейшего транзитного геоположения и для современной Латвии в новых условиях Евросоюза !). Путь лежал через Ригу, Митаву, Либаву и далее морем на Кенигсберг, Антверпен, Саардам, Лондон, Вену, Варшаву… Как опытным царедворцам, так и молодым подданным Российского царства предстояло познакомиться с системой ценностей западноевропейской цивилизации, во многом не известных допетровской России.
Рига в то время, как известно, принадлежала шведской короне. Столица Лифляндии была основательно укреплена от любого неприятеля, но это не смущало 25-летнего Петра, увлеченного созданием регулярной армии в России и военной тематикой. По молодости лет, был он крайне эмоционален и любознателен. Его интересовали любые бастионы и фортификации, вся оборонная система Риги. Из-за своего рода, некомпитентности отностельно военных секретов шведов, русский царь довольно безцеримонно взбирался на любые башни и выступы, срисовывая или записывая все подряд наблюдения. Случалось, что шведские солдаты буквально стягивали его, как мальчишку с забора, подозревая в шпионаже. Свою негативную роль в холодном приеме русского монарха сыграла недипломатичность и недальновидность тогдашнего шведского коменданта г.Риги Эрика Дальберга (инженера-фортификатора по призванию). Царя уже хотели силой выдворить из Риги, арестовать (есть и версия готовившегося покушения на его жизнь). Так не очень дружелюбно, а порой враждебно была встречена дипломатическая миссия Русского Двора в марте1697 года в столице Лифляндии. Царь, припугнутый недоверием шведских властей и из соображений личной безопасности принял решение резко сократиь свое пребывание в Риге и на лодке заезжих литовских купцов, спешно переправился через Даугаву и, опередив свое посольство, которое еще оставалоь в Риге, последовал в Митаву.
http://www.kinoliepaja.com/
интересный сайт об истории кино в Лиепае
Эта башня видела Петра Великого. Oна – свидетель торжественной мессы в честь кайзера Германии Вильгельма II, прибывшего в только что взятую Митаву с целью инспекции своих войск во время Первой мировой войны. Свято-Троицкая башня – последний свидетель трагедии города во Второй мировой войне и людского варварства советского времени…
Массивное здание кирхи, с остроконечной, отдельно стоявшей башней-звонницей, служило не только духовным пристанищем для тех елгавчан, кому немецкий язык был родным. Во время войн, многократно прошедших по Елгаве, оно было надежным убежищем для женщин, детей и стариков. И по сей день башня церкви Св. Троицы – когда-то самого большого и красивого лютеранского храма города – является символом балто-немецкого прошлого довоенной поры.
Самая высокая в Земгале церковная башня (73 метра со шпилем) служила смотровой площадкой как в царское время (1795-1917), так и в годы Первой Латвийской Республики (1918-1940). В те времена за 15 сантимов в группе и за 40 сантимов по отдельности (данные немецкого путеводителя 30-х годов) любой горожанин или мог полюбоваться живописной панорамой города с уникальной деревянной застройкой тогдашней Митавы, равной которой по своеобразию не было тогда во всей Европе.
История основания церкви Святой Троицы уходит корнями в первую половину XVI века, в эпоху Реформации. Первое летописное упоминание о деревянной церквушке вне замка Ливонского ордена (предшественника нынешнего бароккального) относится к 1522 году. Именно на этом месте стоял первый христианский храм города, он же – старейший протестантский, включавший несколько построек.
Когда в 1627 году, от урагана сильно пострадало молельное здание, то из общего комплекса строений выстояла лишь башня-звонница. Что весьма символично. Башня твердо стоит и ныне, шагнув в XXI век. На месте же бывшего здания церкви сегодня находится студенческое общежитие советской постройки, принадлежащее Латвийскому Сельскохозяйственному университету.
Новая церковь для немецких колонистов строилась по приказу первого герцога Готхарда Кетлера рядом со старой, деревянной, в первые годы только что образовавшегося герцогства Курляндского (1561). Согласно плану герцога и его реформаторским убеждениям, им лично инициировалось строительство 70-ти христианских церквей повсеместно в Курляндии в 1574 году, в том числе и нового здания храма Св. Троицы в Митаве. Таким образом лютеранство в Курляндии постепенно становилось господствующей ветвью христианского вероисповедания.
Немецкая предусмотрительность и хозяйственность были свойственны историческому имиджу Митавы. На одном пятачке (ныне перекресток улиц Лиела и Академияс) некоторое время стояли рядом обветшавшая деревянная церквушка, позже рухнувшая, и новая добротная каменная. Строительство последней из-за нехватки средств растянулось почти на полстолетия и завершилось лишь к 1615 году, благодаря меценатству первой герцогини Курляндской Анны Мекленбуржской, супруги герцога Готхарда Кетлера.
Церковь Св. Троицы, выполненная в стиле ренессанс, стала в то время самым роскошным по архитектуре и интерьеру лютеранским храмом Митавы. История сохранила имена великих зодчих того времени: братьев Йохана и Тобиаса Хейнце, создавших и великолепный внутренний декор церкви. Современников поражала изящная резьба по дереву с многочисленными декоративными элементами и фигурками из библейских сюжетов, богатая церковная утварь. На башне имелись часы с ударным механизмом, своеобразный ноу-хау в этом регионе. В ту эпоху шефство над кирхой брали, как правило, герцогские жены, не жалевшие денег на высокое искусство украшения первого христианского храма Митавы..
Первый алтарь, подаренный храму женой герцога Фридриха Померанской принцессой Елизаветой Магдалиной, был выполнен традициях маньеризма, характеризующегося особой изощрённостью форм, усложнённостью образов и вычурностью изображений.
Шведский король Густав Адольф, большой ценитель искусства, захватив Митаву в 1621 году, не устоял перед грехом и вывез алтарь целиком в виде трофея в Ригу. Предполагается, что в последствии он был переправлен в Швецию…
Башня Свято-Троицкой кирхи пережила войны и социальные катаклизмы. Интересна судьба ее самого большого колокола, отлитого из меди для особых торжеств в 1696-м году, здесь же, в Елгавских литейнях, при герцоге Фридрихе Казимире. Метр высотой, почти полтора в диаметре – творенье рук рижского мастера Готхарда Мейера.
В наше время фрагмент колокола, изуродованного войной, нашли студенты сельхозакадемии во время субботника, в 1989-м году, (он выставлен сегодня на обозрение во внутреннем дворике Елгавского дворца). Так как первое время новая церковь не имела звонницы, использовали отдельно стоявшую башню той самой первой, не сохранившейся деревянной церкви, и лишь к 1688-му году возвели низко-пирамидальную башню. Она видима сегодня в виде аскетичной 4-х гранной стеклянной пирамиды после реконструкции начала 2000-х годов, как повторное, но не очень привлекательное исторически решение Елгавской городской Думы, если визуально елгавчанам уже пршелся по душе знакомый вид шпиля-8-гранника классического домского типа с колокольней 2-й половины XIX начала XX веков. Именно к нему они уже привыкли, глядя на многочисленные немецкие ретро-открытки, старые фотографии, изображения и гравюры к частым публикациям современья по теме исторической судьбы Святотроицкой башни, которую в окончательном (излюбленном ныне) варианте удлинили и оштукатурили еще в 1862 году. Видимо из-за экономии средств власти города Елгавы в современных условиях выбора отдали предпочтение наиболее дешевому и простому проекту, который видим на 2008 год, проигнорировав балто-немецкое культурно-историческое наследие последней, наиболее значимой, так называемой в народе, немецкой эпохи в бывшей Курляндии в составе Российской империи…
По всей вероятности, именно неповторимый звон этого колокола чествовал молодого русского царя-реформатора Петра Первого, который вместе со своим Великоцарским посольством прибыл в Митаву в 1697 году. Как известно, русский царь Петр Алексеевич обрел здесь союзника в лице Курляндского герцога Фридриха Казимира в грядущей войне со Швецией и предложил ему брачный союз своей племянницы Анны Иоанновны с его сыном Фридрихом Вильгельмом.
Кирху и старинное кладбище при ней запомнило не одно поколение митавцев, такой заметной она оставалась на протяжении почти четырёх веков (с XVI по XX ).
После репатриации немецкого населения города и округи в 1939 году перестала существовать и немецкая община церкви Св.Троицы. Храм передали местному лютеранскому латышскому приходу, а службы в нем продолжились вплоть до трагических событий 1944-го года. Тогда в июле-августе в ходе жесточайших боев за город между гитлеровской и советской армиями башня стала точкой корректировки огня. От налетов авиации и попадания авиабомбы в центр строения церкви и храм (выстояли лишь боковые стены), и башня (та же участь, но выстоял корпус со стенами почти 2-х метровой толщины) тотально пострадали.
Напомним, что во Второй мировой войне в период боев за освобождение Елгавы от фашистов пострадало 90% исторической застройки города.Как архитектурный памятник и яркий образец сакрального искусства храм ещё можно было восстановить, но в первые послевоенные годы елгавский горисполком принял иное решение – в духе советского времени – снести.
Пожилые елгавчане хранят в памяти драматическое свидетельство разрушения старой застройки Елгавы после 1945 года: во время когда рабочие по приказу властей бульдозерами начали сносить уцелевшие красивые старинные ворота церкви из кирпичной кладки, местная учительница истории Мария Акермане, очевидица событий и, возможно, бывшая прихожанка храма, потрясенная варварством, слезно просила рабочих оставить хотя бы ворота. Их снесли, затем снова подняли и на время поставили на место, но в конце концов под влиянием атеистически и антинемецки настроенного начальства, опять снесли …
Древняя башня встречает каждого при вьезде и выезде из Елгавы уже на протяжении более трех столетий. Массивная, несломленная, она – горький упрек нынешнему поколению города. Конечно, зуб времени сказывается на сегодняшнем состоянии одной из главных достопримечательностей Елгавы. Башню надо срочно спасать. Сакральное искусство часто окутано тайнами. Одна из них указывает на стопроцентную пропорциональность конструкции башни Святой Троицы в Елгаве башне церкви Св. Петра в Риге, восстановленной сразу после войны.
Башня бывшей церкви Св. Троицы на сегодняшний день — предмет особой гордости горожан, как один из редких символов старой Митавы, до сих пор не востановленный архитектурный шедевр, часть культурно-исторического наследия города. Из всего комплекса храма более-менее цельным фрагментом сохранилась только эта башня – бывшая звонница.
С 90-х годов вопрос о ее сохранности оставался непроходимой головной болью Елгавского самоуправления. В начале 2000-го года памятник архитектуры государственного значения решением думы был передан на приватизацию частной фирме. Слава Богу, из этого ничего не вышло, но время на восстановление было потеряно.
Уместно вспомнить, что на волне Атмоды, с 1994 года, одновременно с началом реставрации православного Собора свв. Цимеона и Анны, жители города Елгавы начали активную кампанию по сбору средств на восстановление былого символа Митавы, но денег не хватило. Были и далекие от реалий сегодняшнего дня идеи прямой передачи этого памятника елгавской истории германской евангелической лютеранской церкви… Елгавчанам особенно помнится акция под девизом «Мы — башне», когда от проведения культурных мероприятий, молодёжных дискотек и концертов начался сбор средств на это благое дело. В городской научной библиотеке только за период с 1994-го по 2003-й годы насчитывается около 50-ти публикаций о башне церкви Святой Троицы.
Вскоре лед тронулся, и дело сдвинулось с мёртвой точки. Расторгнув заключённый договор с первой подвизавшейся в то время фирмой, не сумевшей привести башню в приличный для города вид, городская дума самостоятельно взялась судьбу башни, передав ее Управлению городской недвижимостью. Группа архитекторов под началом Артура Лапиньша, в сотрудничестве со строительным управлением Елгавской думы, в 2003 году разработала проект восстановления крыши и карниза, а также монтажа определенного по этажам числа перекрытий внутри бывшей Святотроицкой башни.
Эта работа была проведена зимой 2004-2005-го годов, когда наконец был выстроен карниз и установлена стеклянная крыша пирамидальной формы. Надо отдать должное работникам ООО «PVZ-KONSTRUKCIJAS». Эта фирма прошла конкурсный отбор, и хорошо себя зарекомендовала: с ней город связывает надежды и на дальнейшее возрождение башни.
Проект предусматривает многофункциональное использование здания, прежде всего для современных нужд города, видение которых пока, увы, лишь в прерогативе городского самоуправления, а не общественности. Первый этаж займёт администрация башни, на втором разместятся представительские бюро бизнес кругов, на третьем будет находиться выставочный зал, ориентировочно на четвёртом или пятом разместится экспозиция Елгавского Исторического и Художественного музея им. Г.Элиаса, шестой будет отведён для технических служб, а на самом верхнем, седьмом предусмотрено обустройство кафе под стеклянной крышей и смотровая площадка. На сегодняшний день это лишь проектное видение будущего преображения башни, ожидающих финансирования со стороны Европейских Структурных Фондов, властей города.
Пока данный план функционирования башни вырисовывается в общих чертах, по-этому нет ясности в финансировании последующих работ по внутреннему устройству и отделке помещений в башне. Удастся ли Елгавскому самоуправлению привлечь денежные средства для продолжения реконструкции башни из Структурных Фондов Евросоюза, покажет ближайшее время и следующий 2009 год. Ясно одно, что уже сейчас будет апеллировать к елгавской Думе и добиваться помещения в башне для своих культурных нужд новосозданное в 2008 году на базе Вечерней школы интеллигентскими кругами (из преподавателей немецкого языка, переводчиков, школьников и студентов экскурсоводов, культурологов, историков и краеведов…) елгавское Общество Немецкой культуры, одной из целей которого стало сохранение, исследование и популяризация немецкого культурно-исторического наследия бывшей Митавы.
Надо отметить, что за ходом восстановления башни внимательно следят культурно-общественные круги Германии. Это несколько балто-немецких обществ (землячеств), обьединяющих на этно-культурно-исторической основе выходцев из Прибалтики, в том числе выходцев из нашего города и Земгальского региона. Среди них есть представители старинных дворянских и бюргерских династий (Бэры, Хааны, Мантойфели, Кайзерлинги, Клопманы Медемы и многие другие), известных в истории Латвии еще со времен рыцарства, как например, председатель Гамбургского землячества доктор Гуннар фон Шлиппе, председатель Курляндского Рыцарства доктор Отто фон Гроттхус, член правления Балто-Немецких землячеств Германии доктор Экхарт Неандер и другие представители немецкой интеллигенции.
В сотрудничестве с ними местными краеведами и общественниками разработан проект создания МУЗЕЯ ИСТОРИИ КУРЛЯНДСКИХ НЕМЦЕВ. Он предусматривает предоставление одного из помещений в башне для этой цели Обществу Немецкой культуры Елгавы.
Было бы не совсем корректно со стороны Елгавского самоуправления проигнорировать чаяния потомков балто-немецкого населения города Елгавы довоенной поры относительно своего исторического символа, хотя и бывшего… Возможно, со временем, после завершения обустройства башни, удастся найти общий язык и заинтересовать Елгавскую Думу относительно выделения в башне помещения, если не для музея, то хотя бы для организации немецкого культурного центра по типу DOMUS RIGENSIS, как это сделано в доме-музее Менцендорфа в Риге.
Башня бывшей Свято-Троицкой церкви является составной частью уникального мультикультурного наследия, которым Латвия по праву гордится, будучи полноправным членом Евросоюза, а немецкие путешественники, как известно, составляют основной контингент международного туризма в Латвии в целом и в Елгаве, в частности.
История Елгавы и края неразрывно связана с прибалтийскими немцами, внесшими весомый вклад в культурный и хозяйственный потенциал Земгальского региона. Увековечение их памяти через восстанавливаемую башню – суть этой культурной инициативы.
За прошедшие годы была получена и моральная поддержка концепции проекта музея со стороны посольства Германии в Латвии от лица бывших послов, г-на Экарта Геролда и г-на Шуппиуса. …В связи с начавшимися в Елгаве восстановительными работами в башне, проект временно приостановлен. Между тем надо отметить, что такого типа музей потомками прибалтийских немцев уже создан в городе Люнебурге.
14 ноября 2003 года в Елгаве был торжественно открыт памятник Первому президенту Латвийской Республики Янису Чаксте (напротив здания Святотроицкой башни, что тоже весьма символично. Ведь первый президент (1918-1927) независимого Латвийского государства был в памяти народной (единственным из остальных) истинным демократом, поборником межнациональной толлерантности и согласия в латвийском обществе еще 20-ых годов, ратовавшим за мультикультурное развитие и процветание своей страны.
На 2009 год благоустроена территория вокруг памятника Я.Чаксте, а стены башни над ним покрылись строительными стелажами и защитной сеткой. Наступает черед былого символа балтийских немцев: долгожданная и масшабная реконструкция-восстановление Святотроицкой башни для культурно-туристических нужд в условиях современья и при содействии ЕВРОПЕЙСКИХ ФОНДОВ реконструкции и развития городской инфраструктуры…
В облике города – приятные перемены и надежда на то, что лучше поздно, чем никогда.
…Наш город по праву может гордиться своей историей. Через него, с остановками, проезжали великие мира сего. Митаву считали, своего рода постоялым двором русских монархов на транзитном пути 17-18 веков из России в Западную Европу. Петр Великий бывал у нас, по крайней мере, три раза и все посещения были немаловажны как с дипломатической, военной так и с династической точек зрения.
Первая поездка на Запад была продиктована желанием царя самому все воочию увидеть, все узнать: каково же оно европейское иноземье, чьим духом он проникся еще в Немецкой слободе Москвы? Россия в ту пору стояла в предверии Северной войны за выход к Балтийскому морю, а ее политика выражалась началом разносторонних контактов с Западной Европой. Суть поездки была гораздо шире первоначальных планов антитурецкого союза..
10 марта 1697 года 25-летний Петр, горящий желанием перемен в государстве Российском и, не без влияния своего друга и соратника Франца Лефорта (от него исходила идея такого путешествия), отбыл в составе Великого посольства из Москвы в страны Западной Европы. Целью этой особой дипломатической миссии молодого царя было ознакомиться с достижениями западной цивилизации и ее передовыми технологиями той эпохи, ближе познать и перенять для России западный образ жизни, привлечь союзников в грядущей войне. Впервые в Европу отправился русский царь собственной персоной. С истинно русским размахом была организована поездка, представлявшая из себя необычное зрелище: 250 человек-послов, среди них сподвижники, личная гвардия царя, сотня волонтеров и иностранных советников, а также к ученью призванных молодых дворян. По пути расчитывались соболиными шкурками, золотом и драгоценными камнями - российская валюта 17 века, котировавшаяся везде. То была первая презентация дореформенной, патриархально-боярской России на Европейском уровне. Такими, рвавшиеся на Запад, Петр - первым, а послы -тремя днями позже, явились из Риги в Митаву и …застряли в ней из-за весенней распутицы и бездорожья на несколько недель.
… Холодый прием, уготовленный в лифляндской столице шведским губернатором Дальбергом "уряднику Петру Михайлову" и подозрения в шпионаже его спутников оставили от Риги неприятный осадок. Столица герцогства Курляндского выглядела резким контрастом рижским злоключениям. От самой Москвы послы не встречали такого почета к себе как в Митаве. Митава предстала образцом немецкого гостеприимства, искреннего расположения к русским. Правящий в то время герцог Фридрих Казимир жил на широкую ногу, как было модно в то время: любитель охоты, лошадей и украшений, он держал придворный штат актеров и музыкантов, зверинец экзотических животных… Имея хороший доход от мануфактур, особо от либавских судоверфей, во всем копировал Версаль и венский образ жизни. Впечатление от внешнего бюргерского благополучия, сытости, порядка, благоустройства и прочих благ цивилизованного западного общества молниеносно сказывалось на молодом Петре. Ему не терпелось все это привить у себя на родине.
Важному гостю из полуазиатской Московии (вскоре бытовавшее на Западе выражение будет забыто) герцог оказал радушный и торжественный прием. У ворот Старого замка к прибытию Петра был выстроен почетный караул из личной гвардии герцога. Еще на подьезде к Митаве царю герцогом была выслана лучшая из его золоченых карет, в которой он сам выехал на встречу. Под колокольный звон с башни церкви Святой Троицы вьезжал Петр в наш город. Такая же помпезная встреча была оказана и остальным участникам Великоцарского посольства три дня спустя (запоздавшим из-за досадной задержки в Риге по известным причинам).
…Не отразился ли этот теплый прием позже скрытой благодарностью со стороны Петра к нашему краю в конце Северной войны? Лифляндия с Ригой стали губернией России уже в 1710 году, а Курляндия с Митавой еще почти столетие оставались независимыми, лишь формально подвассальными Польше (вплоть до 1795 года)… Фридрих Казимир, как и его отец, славный Яков, проводил политику сближения с Россией. Он снабдил Петра рекомендательными письмами для многих дворов Европы, как было принято в те годы. Вместе с Лефортом они, перед поездкой, составили маршрут лифляндского, а также курляндского пути Петра от Митавы до Либавы и далее на Кенигсберг.
Их отношения в Митаве складывались своеобразно. Фридрих Казимир пытался везде его сопроводить как опытный гид, и услужить во всем, как того требовал придворный этикет, но Петру с его юношеским максимализмом и своевольным нравом хотелось осмотреться самому, к тому же царь рвался дальше к морю, через Пруссию в страну мечты - Голландию. Задерживаться в Митаве он не собирался, если бы не весеннее бездорожье и разлив рек, задержавшие посольство в городе на некоторое время. Привыкший к роскоши и беспечности, герцог как мог ублажал Петра. Ему и послам в Митаве были вручены богатые подарки, без оговорок заключен военный союз, впервые высказалась мысль и о породнении дворов (замужестве в будущем царевны Анны Иоанновны и принца Курляндского Фридриха Вильгельма). Фридриха Казимира покорила незаурядная личность высокого гостя, чья кипучая энергия преобразователя била ключом. Герцог искренне удивлялся русскому царю, и было чему: его причудам, сумасбродству и открытости суждений о необходимости реформ, ломки нравов, варварских законов и предрассудков родной России. Атмосферы зарождавшейся дружбы не испортил даже конфуз, который быстро замяли: Петр захотел приобрести для судного приказа здешнюю не то дыбу, не то колесо (средневековое устройство для пыток преступников), но его отговорили. Слишком свежи были в памяти Петра жуткие стрелецкие восстания в Москве и интриги Софьи… В Москву он послал символический подарок, купленный в местной лавке - добротный митавский топор, с письмом князю-кесарю Ф. Ромадановскому "на отмщение врагов маестату вашего" (князь Ф. Ромадановский - заместитель Петра по государевым делам в России на время его отьезда в 1697-1698 гг).
…Таких гостей в Митаве не было никогда. Правда, в 1756 году состоялась историческая аудиенция боярина Ордина-Нащекина у герцога Якова, но этот проезд Великого посольства русских через Митаву в 1697 году - событие из незаурядных, повергшее местное бюргерство в изумление. Интересно, что в первой загранпоездке, патриотизм молодой Петр и послы выразили в русской национальной одежде, в которой одеты были навсем пути следования от Москвы. В Митаву вьехали в комзолах, кафтанах еще стрелецкого покроя и шапках из соболиного меха. А уже в 1700 году вышел указ Петра о переходе россиян на европейскую форму одежду…
По ходу поездки бросалась в глаза необычная тяга молодого царя к знаниям, граничившая с природным любопытством. Его визитной карточкой на личной печати из сургуча стали слова "Аз бо есмь в чину учимых и учащих мя требую". Освоение всяческих наук , навыков, плотницкая и кораблестроительная практика Петра, бредившего морем и флотом, проходили не только на судоверфях Голландии и Англии, но везде по ходу поездки, где только можно было бы чему-нибудь поучиться, приложить руку и инструмент. Для расширения кругозора и знаний Петра интересовало все - военное дело, экономика, культура, искусство, науки, религиозная приверженность досель ему неизвестных западных стран.
Не стала исключением и столица герцогства Курляндского. Немецкий уклад жизни был размеренным, но основательным и практичным в делах, а также меркантильным с точки зрения хозяйственных интересов бюргерства и самого герцога. В Митаве славились школа и традиции ремесленничества. Мастера своего дела были обьединены в гильдии ремесленников.
В нашем городе Петр время зря не терял: помимо переговоров с герцогом, знакомился с бюргерством, купцами, ремесленниками, подрядчиками… В этой связи, примечательный эпизод описывается в историческом романе А. Соколова "Меншиков", где предложена одна из возможных версий времяпрепровождения Петра Первого в Митаве. Вот цитата из этой книги: "В Курляндии славились плотники по ремонту поврежденных судов, - особо искусно вытесывали они килевые части шпангоутов (основная часть каркаса коробля в морской терминологии), наиболее подверженные порче, поломке. И Петр немедля решил сам перенять у них это искусство и заставил своих волонтеров учиться тесать по "курляндски".
Тесали старательно, Чисто в отделку получилось у самого Петра, у Данилыча и у десятника второго десятка волонтеров Плещеева Федора. Вытесанное Петром "по месту" бревно герцог приказал поместить в митавский музей…"
Остается загадкой, в какой?. …Курляндский провинциальный музей был основан лишь в 1818 году. Вероятно, в Старом Митавском замке герцог имел личное собрание произведений искусства и предметов старины, представляя это помещение Петру как музей. Важен след, оставленный здесь в предании о русском царе, о чем еще речь пойдет ниже.
Есть еще одно, заслуживающее внимание. В этом контексте можно полнее представить, как коротал время в Елгаве русский царь. В то время по указу герцога в городе строили школу - здание в типично немецком фахверковом стиле. Интереса или практики ради и Петр предложил поучаствовать в отделке бревна под брус для перекрытия крыши. Этот самый "царский" брус позднее обернули бархатом прикрепив табличку, что сам Петр Великий приложил руку в строительство митавской школы, дабы оставить память потомкам о добром вкладе русского царя в развитие инфраструктуры просвещения курляндской столицы. Памятный брус, обитый бархатом в одной из довоенных школ (тогда 4 основная школа) города действительно сохранялся вплоть до начала XX века, а предание передовалось из поколения в поколение. На месте этой школы после Второй Мировой войны построена типография.
В провинциальной Митаве на Петра временами находила скука , но то чего не было в России у русского царя неизменно вызывало любопытство и неподдельный интерес. Так в одной из аптек города, по преданию, он с удивлением обнаружил необычный экспонат, своего рода кунсткамеру в миниатюре: заспиртованная саламандра в сосуде напоминала о недавних колониальных преобретениях отца Фридриха Казимира - герцога Якова (остров Тобаго и часть Гамбии), о бороздившем южные широты, мощном флоте Курляндии (более 100 кораблей - торговых и военных) - отголосок былого рацвета герцогства. Заспиртованная экзотическая живность дивила царя затем и в аптеке Либавы. Есть версии, что именно от такой рекламы в тогдашних немецких аптеках Курляндии, где искусство бальзамирования тел усопших членов герцогской династии было в традиции, зародилась у Петра идея Кунсткамеры в Санкт-Петербурге…
Великое приобретение досталось герцогу в наследство, по мысли Петра - это Балтийское (или, как называли Варяжское) море, чего не было в Митаве, но имелось в Либаве. Именно туда держал путь Петр после Митавы, чтобы впервые сесть на иноземное судно, не только вкачестве царя, но и пассажира-путешественника…
… Мы познакомили вас с преданиями только первого посещения нашего города в 1797 году Петром Первым. Впереди была Северная война с победой под Полтавой, новым этапом становления России, как великой державы. В этом же контексте история связала Латвию с Россией многими нитями прошлого, ведущего к настоящему - битва под Мурмуйжей (Вилце) и взятие Митавы в 1705 году, женитьба племянницы царя с герцогом Фридрихом Вильгельмом (Фрицкой, как ласково называл его Петр), 18 летнее пребывание Анны Иоанновны в Митаве, ее любовные несчастья и последствия воцарения на российский престол, бироновщина, гений архитектора Ф.Б. Растрелли, дворцовые стройки века не только в Санкт- Петербурге, но в Митаве и Руентале (Рундале)…